Когда рушатся троны…

– Живут в обрез, – отвечали ходоки, – не держат автомобиля… Дорого! Сами помогают еще беженцам. Принцесса Лилиан такая же святая и теперь, в изгнании, какой была во дни своего величия… Королева-мать продает свои бриллианты, и через несколько месяцев, пожалуй, и продавать-то нечего будет… Это все нам Джунга, Зорро да Бузни рассказывали…

Молчание. Вздохи. Смущение. Покачивание головами.

– До чего дошло! Король нуждается! Наш король! А эти прощелыги, эти вчерашние голодранцы, черт их знает, из каких крысиных подполий, греют рученьки да набивают себе карманы пандурскими миллионами. Эх, бросить клич по всем деревням и селам, от края до края, собрать этак миллионов пять и отвезти Его Величеству.

– Не возьмет, прогонит!.. – отмахивались ходоки. – Не заслужили мы этого… Не заслужили!..

– Да, что верно, то верно… Не заслужили мы такой чести, не уберегли его, – наше солнце… Потому-то с тех пор и темно все кругом… Темно и на сердце… – и, потупившись, чесали пандуры свои затылки…

– Так не хочет ехать, не хочет? – допытывался кто-нибудь.

– И слышать не желает!..

– Видать, до самого дна души прогневали мы его…

– А если бы появился он среди нас, то-то хорошо было бы!.. Все встали бы! Все! И деды, и внуки… Муллы в мечетях газават объявили бы; попы в церквах – крестовый поход против нечисти. И сказали бы ему: «Веди нас, солнце наше, веди!..»

Кто-нибудь из ходоков несколькими словами вспугивал эти мечты, опрокидывал иллюзии. И эти слова были ужасны:

– Он хочет, чтобы мы испили чашу до дна, чтобы помучились под большевиками…

– Он жесток!

– Нет. Он только справедлив!.. Мы без вины причинили ему страдание, теперь мы сами должны его выстрадать. Грех должен быть искуплен жертвой, а мы великие против него грешники… Нам не миновать большевизма, и он будет, будет, и через него придет очищение…

И все затихало в такой цепенеющей жути, словно красное коммунистическое чудовище было уже совсем близко, за спиной у каждого… Так близко, что уже обдавало своим смрадным дыханием, обдавало запахом крови, едкой гари и пороха… И ежились человеческие тела, и головы уходили в спину, как бы прячась от прикосновения липких лап омерзительного чудовища…

7. В новой роли

Хотя этикет в королевской вилле упрощен был до крайности, но все же лицо, желавшее получить аудиенцию у Маргареты или у Адриана, попадало сперва к Джунге.

Так и в данном случае. Пухлый, розовый, подвижный иностранец, впущенный лакеем и пронизанный суровым взглядом Зорро из-под пучковатых бровей, никак не мог миновать адъютантской комнаты с дежурившим в ней Джунгой. В штатском платье адъютант имел значительно менее свирепый вид, но зато казался гораздо шире и массивнее.

– С кем имею удовольствие? – спросил Джунга, слегка привставая.

– Ван-Брамс… Издатель и журналист… А впрочем, вот моя карточка… – ответил розовый господин по-французски, хотя и довольно бегло, но с заметным акцентом.

– Журналист? – переспросил адъютант, и «крысята» зашевелились над его верхней губой. – Мне запрещено давать какие бы то ни было сведения в печать. Их Величество не дают никаких интервью… Поэтому… – многозначительно не договорил Джунга, выпрямляясь.

Но господин Ван-Брамс сделал успокоительно-плавный жест, и на его мизинце заиграл бриллиант. И после этого уже обратил внимание адъютант на крупную жемчужину в темном галстуке издателя-журналиста.

– О, господин полковник, вы не так, совсем не так изволили меня понять… Я приехал не для получения сведений и не для интервью… Цель моего посещения куда более широкая, интересная. Я – издатель. Я разбрасываю ежегодно миллионы экземпляров книг по всему земному шару и, по крайней мере, на двенадцати языках. У меня отделения и свои типографии в Нью-Йорке, Париже, Берлине, Брюсселе, Гааге, Милане. Словом, я прошу вас устроить мне аудиенцию у Его Величества.

– Аудиенцию? Я обязан в точности доложить, о чем вам желательно беседовать с Его Величеством… И, в зависимости…

– О, да, да, конечно… Я вас понимаю, – вежливо перебил Ван-Брамс. – Предмет беседы следующий, господин полковник: я хочу обратиться к Его Величеству с предложением, не соблаговолит ли он написать для меня свои воспоминания, которые я мог бы выпустить одновременно на нескольких языках. Желательно один большой том, хотя еще лучше разбить весь труд на две книги среднего формата. Если воспоследует принципиальное согласие, я уже в личных переговорах с королем выясню сумму гонорара, которая, смею надеяться… Но не будем забегать вперед… Когда я могу узнать ответ Его Величества?

– Оставьте ваш телефон…

– Телефон имеется на моей карточке… Звонить наверняка можно от восьми до девяти утра.

– Завтра я вам дам ответ…

И действительно, на другой день Джунга позвонил господину Ван-Брамсу. Уже в десять утра Ван-Брамс был принят Адрианом в его полукабинете-полугостиной.

– Какую цель преследуете вы, желая издать мои воспоминания? – спросил Адриан.