Когда рушатся троны...

— Какой ужас! Какой ужас! — с негодованием, полуют мическим, полусерьезным, всплеснула руками артистка. — Мосье, если бы вы были не вы, я… я вас ни за что не простила бы… Чудовище! Следовательно, вы не знаете, что перед вами Мата-Гей, великая, всесветная, знаменитая Мата-Гей?

— Так вы Мата-Гей?! Ну конечно… Я так много слышал о вас и все такие восторженные отзывы!..

— Милостивый государь, слышать — это еще мало, это ничего! О Мата-Гей нельзя не слышать, — многозначительно подняла она палец, и ее личико стало капризно-торжественным, — ее надо видеть, надо следить за всеми лентами, где она выступает… Я вас оштрафую за ваше… ваше невежество!..

— К вашим услугам… А в чем будет заключаться штраф?

— Штраф? Вот в чем! Во-первых, сегодня в восемь вечера вы у меня обедаете, а в девять с четвертью мы будем в «Лютеции», как раз к началу драмы «Король без короны».

— Какой упоительный штраф… Я готов…

— Погодите, это еще не все. Драма кончится около одиннадцати, и мы вернемся ко мне пить чай… У меня есть русский самовар… И, представьте, Кэт научилась его разогревать. Чай из русского самовара в Париже! Ведь это, это очень оригинально.

— Больше, это восхитительно! — поправил Адриан, вставая. — Итак, Мата-Гей приказывает мне быть к восьми?

— Да, ровно к восьми. Я угощу вас пряным испанским обедом… На эти три месяца я выписала себе повара из Валенсии…

— О, да вы с причудами?

— Как же иначе… Укажите мне королеву экрана без своих собственных причуд… А Май Мюрай? А Глория Свенсен? Я такого порасскажу вам о них… Вообще, вас надо просвещать. Вы, верно, и в кинематографе редко бывали? Сознайтесь? — искренно пожалела Мата-Гей своего спасителя.

— Редко, — сознался спаситель.

— Но почему же? Почему? — и она так топнула ножкой, что зазвенела штора.

— Моя профессия исключала возможность посещать кинематографы.

— Вечерние занятия? Ах, эти несносные вечерние занятия… Надеюсь, вы избавились от них?

— Избавился, — ответил он, улыбнувшись не без некоторой загадочности.

— И великолепно сделали! Все люди должны работать днем. А вечер, вечер для отдыха и удовольствий…

11. НОВЫЙ РОМАН

Повар из Валенсии оказался на высоте призвания. Испанский обед запивали такой душистой малагой, — цветы, украшавшие стол, не могли заглушить ее аромат. В полной гармонии с обедом, малагой и цветами была прелестная хозяйка, декольтированная, с обнаженными руками. Теперь это было еще более избалованное, капризное, детски-переменчивое существо, чем утром, когда строгий мужской костюм дисциплинировал тело и скрадывал женственность.

Молодых людей весело, жизнерадостно опьяняла взаимная близость, и, когда их горячие пальцы встречались, какая-то властная магическая сила мешала им разъединиться. Эта же самая сила притягивала взгляды больших синих глаз Мата-Гей и темных, опушенных длинными ресницами, глаз Адриана. Порой они замирали так, хотя и разделенные столом, но скованные одной истомой, одним желанием…

Это настроение передавалось «черной опасности», служившей им. Кэт, как бы чувствуя себя именинницей, легко носила свою тяжелую тушу, и ее громадные белки как-то особенно сверкали на черном, лоснящемся лице негритянки.

Кэт кое-что знала. Знала еще с утра.

Как только утром ушел Адриан, Мата-Гей, схватив свою Кэт, завертела ее в бешеном вихре. Долго потом негритянка не могла отдышаться и, по крайней мере, минут двадцать пребывала в состоянии блаженного обалдения.

Кэт понимала свою госпожу без слов и поняла, что госпожа влюблена. Что ж, всякого им успеха! Такая пара, такая — на редкость!..

А Мата-Гей, превратив негритянку в запыхавшегося истукана, заплясала вокруг нее, как пляшут жрицы перед исполинским уродливым божеством.

Это было утром, а вечером за обедом Кэт улыбалась до ушей своим громадным ртом с такими зубами — какое угодно железо перекусят.

В «Лютецию», один из лучших парижских кинематографов на авеню Ваграм, поспели к началу «Короля без короны». Когда вошли в ложу, было темно и только экран сиял светлым прямоугольником с надписями и мелькающими фигурами.

Типичная американская драма с женщинами в изумительных туалетах и мужчинами, из которых каждый отличный акробат, боксер и наездник. Было несколько жутких, захватывающих драк, было несколько пышных, богато поставленных сцен в дансинге, и не было, или почти не было, короля — и с короной, и без короны. Так, бледная второстепенная фигура, выведенная для звучного заголовка. Весь центр тяжести в Мата-Гей, с ее прекрасной, немного манерной, идущей к ее типу игрой, ее переживаниями и, это самое главное, — ее танцами.

В танцах Мата-Гей было что-то свое, особенное, и грация, техника были тоже свои, не поддающиеся никакому определению. С ней это родилось и с ней умрет.