Когда рыдают девы

– А еще я слышал, что вы сражались при Корунне. Лейтенант Арсено тоже участвовал в этой битве. Это там вы с ним познакомились?

– Никогда не встречал вашего Арсено, упокой, Господи, его душу. – Нокс разлил выпивку в два стакана и убрал бутылку. – Вот. Хлебните.

– Спасибо, нет.

– Вы чего? Думаете, отравить вас пытаюсь? – хохотнул владелец таверны и толкнул оба стакана по столешнице: – Пожалуйста. Берите любой, я возьму оставшийся. Это успокоит ваши подозрения?

Виконт неспешно приблизился и выбрал один из стаканов с янтарной жидкостью.

Блеснув желтыми глазами, Нокс поднял второй к губам и отпил большой глоток.

– Вот так. Ну что, подождем, не упаду ли я на пол, корчась в предсмертных судорогах? – Он потянул бренди снова, на этот раз смакуя. – Напиток что надо. Из поместья в окрестностях Ангулема. 

– И как он попал в ваши погреба?

Собеседник ухмыльнулся:

– Предлагаете мне поверить, будто в ваших погребах не водится французского бренди?

– Арсено тоже был родом из винодельческой округи, Сен-Мало. Он как-то рассказывал мне, что у его отца есть виноградник. Вероятно, так вы с ним и встретились.

Нокс больше не улыбался.

– Говорю же вам, я никогда не встречался с этим человеком.

– Знаете, я все равно это выясню.

– Вот как выясните, тогда и приходите. Но на самом деле у вас на меня ничего нет – одни домыслы. 

– Настолько уверены?

– Имей вы хоть что-нибудь, могущее сойти за доказательство, я бы уже беседовал не с вами, а с магистратами на Боу-стрит.

– Благодарю за бренди. – Себастьян поставил стакан на барную стойку и направился к выходу.

– Ружьишко свое забыли, – окликнул вслед Нокс.

– Оставьте себе. Оно вам может еще пригодиться.

Хозяин таверны рассмеялся, громко и звонко.

– Помните, я говорил, будто мой отец – кавалерийский офицер?

Взявшийся за дверную ручку виконт запнулся и оглянулся.

Нокс по-прежнему стоял за прилавком.

– Так я соврал. Моя мать не была уверена, кто из трех негодяев, с которыми она якшалась, заделал ей ребенка. Ее звали Нелли, она служила буфетчицей в «Короне и терновнике», в Ладлоу. По словам вырастившей меня женщины, Нелли утверждала, будто отцом ее крошки мог быть что английский лорд, что валлийский капитан, что конюх-цыган. Проживи матушка подольше, могла бы узнать в подросшем сыне его отца. Но она умерла, когда я был еще писклявым младенцем.

Себастьяна бросило в жар, ссадины на лице начали жечь. И вдобавок возникло престранное ощущение, будто он, словно незаинтересованный наблюдатель, со стороны смотрит на происходящее.

– Видел намедни на Гросвенор-сквер графа Гендона, – обронил Нокс. – У него со мной никакого сходства. Но тогда у него и с вами никакого сходства, верно?

Девлин распахнул дверь и вышел в теплую, ветреную ночь.

ГЛАВА 40

Гроза разразилась незадолго до рассвета. Завывающий ветер швырял по улицам потоки дождя, гром с силой артиллерийской канонады сотрясал стекла в оконных рамах.

Себастьян стоял на выходившей в сад террасе своего дома на Брук-стрит, опираясь вытянутыми руками на  каменную балюстраду. Закрыв глаза, откинув голову, он позволял ливню омывать себя.

Когда Девлин был совсем маленьким, мать часто гуляла с ним под дождем. Летом, в теплую погоду, она разрешала сыну выходить без головного убора. Дождь примачивал волосы к голове, сбегал на кончик носа, и Себастьян пытался поймать эти капли языком, а графиня даже не ругала мальчика за то, что он шлепал по всем лужам подряд, радостно взвизгивая, когда вода высоко расплескивалась от его топанья.

Но больше всего он любил прогулки в непогоду в Корнуолле, когда на побережье налетал шторм. Леди София укутывала сына потеплее и брала с собой на скалы. Они стояли бок о бок, загипнотизированные мощью бури и яростью волн, бьющихся о камни с внушающим благоговейный ужас ревом. Мать восклицала: «О, Себастьян, почувствуй! Разве это не чудесно?!» Ветер обрушивался на нее, отбрасывал на шаг назад, а она смеялась, широко раскинув руки и закрыв глаза, всецело отдаваясь пьянящему возбуждению момента.

Себастьян настолько погрузился в воспоминания, что не услышал, как за спиной открылась дверь, однако вдруг каким-то совершенно иным чутьем ощутил, что он больше не один.

– Девлин?

Обернувшись, он увидел остановившуюся на пороге жену. На ней по-прежнему было платье цвета слоновой кости с розовыми лентами, и Себастьян задался вопросом, проснулась она и оделась, отправляясь искать его, или еще не ложилась.

– Господи, – округлились глаза Геро при виде мужа, который уже избавился от порванного, грязного сюртука и жилета, но оставался в испачканной рубашке с перекосившимся воротником. – Ты весь в крови.

– Это не моя. Филипп Арсено мертв.

– Ты убил его?

– С какой стати? Лейтенант мне нравился.

Геро вышла под дождь. Крупные капли расплывались темными пятнами по тонкому шелку ее вечернего наряда. Подняв руку, она прикоснулась к щеке Себастьяна:

– Ты ранен.

– Просто оцарапался.

– А что случилось?

– Арсено застрелили. С трехсот ярдов. В темноте.

– Неужели кто-то способен с такого расстояния метко поразить цель?

– Хотя бы владелец таверны в Бишопсгейте, некий бывший стрелок по имени Джейми Нокс.