Когда рыдают девы

– Но с какой стати хозяину таверны убивать Арсено?

– Не знаю. – Девлин перевел взгляд на трепещущий под ветром сад. Зазубренная вспышка молнии вспорола небо, дождь припустил сильнее. – Я слишком многого не знаю. И поэтому продолжают гибнуть люди.

– Ты не виноват. Ты делаешь все, что в твоих силах.

Себастьян снова посмотрел на жену:

– Этого недостаточно.

С застывшей на губах странной улыбкой Геро покачала головой. В темноте ее глаза обрели удивительный, почти светящийся блеск. Дождь сбегал по ее щекам, капал с кончиков намокших локонов, пропитывал лиф платья, и сквозь тонкий шелк отчетливо просвечивали высокие, округлые груди.

– Испортишь платье, – хрипло заметил Себастьян. – Тебе следует вернуться в дом.

– И тебе тоже.

Но ни один из них не двинулся с места.

Геро медленно скользнула ладонью мужу на затылок, легонько, словно ласкательно тронув большим пальцем его горло. Переплетаясь с Девлином взглядами, не закрывая глаз, она слегка наклонила голову к плечу и коснулась его губ своими.

Себастьян открылся навстречу, испивая поцелуй до дна, провел ладонями по спине Геро, ощущая ее дрожь. Но прежде чем успел привлечь жену к себе, та выскользнула из его объятий.

У двери она запнулась и оглянулась. Девлин увидел на ее лице стремительно сменявшие  друг друга глубинные, обнажившиеся чувства: вину, сожаление и какую-то жгучую, безысходную тоску.

– Когда все это закончится, мы должны… начать сначала.

Ливень хлестал по Сен-Сиру, ветер трепал его мокрую, окровавленную рубашку,  приклеивал к голове волосы. Себастьян остро чувствовал поздний час, манящую полноту губ, неожиданно нахлынувшее обжигающее желание к этой женщине – его жене, матери его пока не родившегося ребенка и… дочери его врага.

– А если это никогда не закончится? – резко спросил он.

Но Геро не ответила, и после ее ухода вопрос еще долго висел в воздухе.

 Пятница, 7 августа 1812 года

На следующий день со свинцово-серых небес по-прежнему лил дождь, когда Девлин взбежал на крыльцо элегантного мейфэрского особняка своей сестры, леди Аманды Уилкокс.

Открыв дверь, вышколенный и обычно стойко переносивший жизненные трудности дворецкий попятился назад и произнес «Милорд Девлин!» тоном, в котором сквозило замешательство с ноткой страха.

– Доброе утро, – Себастьян передал слуге шляпу, перчатки и трость, прежде чем направиться к лестнице. – Полагаю, моя сестра еще завтракает?

– Да, но… Милорд…

– Не беспокойтесь, – обронил визитер, перешагивая по две ступеньки за раз, – я сам объявлю о себе.

Хозяйка дома сидела перед пустой тарелкой за столиком у окна, которое выходило на залитый дождем садик на заднем дворе, и читала «Морнинг пост». При появлении Себастьяна леди Уилкокс подняла глаза, и изящная фарфоровая чашка с цветочным рисунком застыла на полпути к скривившимся губам.

– Доброе утро, Аманда, – бодро поздоровался Девлин.

Та поставила чашку с такой силой, что содержимое выплеснулось через край.

– Боже милостивый, ты...

Первый ребенок графа Гендона и его ветреной красавицы-супруги, Аманда никогда не отличалась особой привлекательностью. От матери ей передалась изящная, благородная осанка и великолепные золотистые волосы. Однако от отца дочь унаследовала резкие черты, а к сорока двум годам на лице дамы весьма отчетливо отразился ее характер. Леди Уилкокс была одета в простое утреннее платье сизого цвета с высокой талией и скромно украшенным кружевным рюшем вырезом, поскольку всего полтора года назад овдовела и период траура еще не закончился. Роль Себастьяна в безвременной кончине ее супруга была темой, не обсуждавшейся между братом и сестрой[37].

Аманда снова потянулась к чашке и отпила глоток, недовольно опуская уголки губ.

– Чего тебе надо?                                                                        

Не дожидаясь приглашения, на которое, как подозревал Девлин, не стоило и рассчитывать, он придвинул к себе стул и уселся напротив.

– Я тоже рад видеть тебя, дорогая сестрица.

Та негромко фыркнула.

– Говорят, ты опять взялся за свое: опять расследуешь убийство, на сей раз сестры какого-то адвокатишки. Были надежды, что вступление в брак положит конец твоим вульгарным сумасбродствам. Но, по-видимому, это не тот случай.

– По-видимому, не тот, – сухо согласился виконт.

Собеседница снова фыркнула, но ничего не сказала.

Он обвел взглядом знакомые черты: тесно сжатые губы, крупный, слегка шишковатый нос, столь похожий на нос Гендона, пронзительно-голубые фамильные глаза, тоже доставшиеся Аманде от ее отца. Себастьян приходился леди Уилкокс братом, по крайней мере единоутробным, единственным оставшимся в живых признанным братом. И все же она ненавидела Девлина с таким неистовым пылом, что у него порой перехватывало дыхание.