Когда сгнил придорожный камень...

— О, Небо!
О, Деус Брамос!
Приди. Приди ко мне.
Приди к моим несчастным друзьям.
Ибо сгнил давно придорожный камень.
Ибо я одинок.
И они одиноки.
И все одиноки на этой Земле.
И я смотрю на звезды.
И вижу прошлое.
Этот луч, упавший ко мне на ладонь,
Оторвался от звезды,
Когда меня еще не было на свете.
И не было даже праматери нашей Земли.
О, Деус Брамос, помоги несчастной планете!
Наши вожди идут впереди людей,
Но они впереди людей, а не с людьми.
И каждый из нас прав, и неправы другие.
Всемирный раздор в каждом сердце.
Помоги нам, Господь Деус Брамос!
Поможешь ведь, а?

— Как ты сказал — так будет, — промолвил за Звезднокожего старик Дуб в ответ песне.

— Нам нужно твое слово, Брамос, или кто ты там, — сурово произнес Подонок.

Звезднокожий промолчал, а в защиту его вдруг поднялся жандарм Кирпич. Он схватил за плечи Подонка и зарычал:

— Погоди у меня, Подонок, постой! Не рвись! не пущу. Ты арестован именем Брамоса. Тысяча монет. Хо-хо!

Мерзавчики опешили. Подонок, сотню раз попадавший в безнадежные, казалось, ситуации, и лихо, нахально, весело выбиравшийся из них, оказался прикованным к жандарму — рука к руке.

Гордость его — охотничий нож, сразивший не одного Хозяйского холуя — Кирпич ловко извлек из сапога Подонка и самодовольно произнес:

— А говорили — тебя силой не взять! Хо-хо…

Подонок загнанно рванулся в сторону, но наручник, недавно снятый со Звезднокожего, теперь крепко держал его запястье.

— Мерзавчики, на помощь! — процедил сквозь зубы Подонок.

Но мерзавчики не сдвинулись с места, а из кустов решительно вышли те, кто преследовал Звезднокожего всю ночь от самого постоялого двора — кто безусый, а кто уже и женатый — молодые, белозубые, крепкие — краса и гордость Крысиной Норы.

— Ну, мерзавчики, за дело, — зло приказал. Подонок.

Мерзавчики колебались.

— Подонок, прости, пожалуйста, он ведь Брамос, а с ним старик Дуб, — робко сказал один. — Я не могу.

— Боитесь?! Их больше?! — прошипел Подонок. — А вы ведь и в самом деле мерзавчики, даже на мерзавцев не тянете. Трусы поганые. Ну, ты, жирная морда, Кирпич, веди меня, веди, лучше подохнуть, чем с таким дерьмом дело иметь.

Звезднокожий улыбнулся.

— Слушай, Кирпич, брось, отпусти его, — попросил Угорь. — Зачем тебе тысяча монет? Ты и так имеешь всё, что хочешь.

— Не все, — проворчал Кирпич, подумав о дорого стоивших сержантских погонах. — Он ведь убьет Брамоса!

— Смерти нет, — напомнил старик Дуб, — отпусти его.

— Отпусти, — передразнил лесного духа Ужас. — Смерти-то ведь нет.

— Ладно, только нож я ему не отдам… — недовольно бурча, Кирпич освободил Подонка, тот стремглав отпрыгнул на безопасное расстояние.

Мерзавчики повеселели.

— Я же сказал, что выберется, — прошептал Хромой Бродяга. — Он такой…

— Эй, вы, трусы, вам есть дело до Деуса, которого защищают жандармы? — нахально и громко поинтересовался Подонок. — Кто хочет, так и быть, пусть идет за мной. Потом разберусь. А ты, Брамос, ты берегись, берегись меня. — И, не оглядываясь, словно и не думая вовсе о том, остались ли среди мерзавчиков верные ему люди, он решительно двинулся в лес. Мерзавчики цепочкой потянулись за ним…

А черная туча то ли кашлянула, то ли едва сдержала смех — небо громыхнуло и замолкло.

Лист 11

Перед костром плотной дружной стеной стояли Крысонориные парни.

— Позволь нам прводить сас дальше, — попросил Звезднокожего самый юный из них — по имени Мальчик.

Звезднокожий согласно кивнул головой.

— Прости, что мы таились от тебя. Мы боялись, что ты не возьмешь нас с собой.

Звезднокожий кивнул еще раз.