Когда сгнил придорожный камень...

— Иди домой, дурак, — добродушно бросил один из холуев. — А то и тебя запрут.

Но Колоколец остался у двери в Подземелье и, плача и горюя, лег у ее порога.

… На крыльце, улыбаясь, стоял Хозяин. Довольный, потирал он руки и мурлыкал под нос веселую мелодию — холуи увели-таки опасный сброд. И кто знает — может, среди этих мерзавцев прячется и Подонок?.. Надо будет завтра допросить их с пристрастием.

На территории усадьбы, перед крыльцом, остался стоять только не тронутый холуями старик Дуб, окруженный голодными псами.

— Эй, почтенный старец, может зайдешь ко мне потрапезничать? — крикнул Хозяин.

Старик Дуб не ответил ему, только взглянул с состраданием, повернулся и отправился прочь, туда, где у старого дерева провел всю свою жизнь. Собаки проводили его тоскливым воем.

— Постой, лесной дух, — закричал Хозяин и, спотыкаясь, побежал вслед за ним. Во взгляде старика Дуба, в его откровенной жалости, он увидел глубокую, скрытую безысходность, для него, для Хозяина, не для кого другого, не для Подонка даже, не для мерзавчиков, а только лишь для него одного. Во взгляде старика Дуба был конец.

— Лесной дух, лесной дух, ведь Брамос мне поклонился, лесной дух, лесной дух, — причитал Хозяин и бежал позади старца — по Поместью, по опушке, по лесу. Назад он не вернулся.

Говорили впоследствии и век, и два спустя, а может, и больше, что бродит по чаще одичавший, обросший шерстью человекозверь, которого раньше все боялись и звали странным именем Хозяин.

Лист 14

— Вперед, — приказал Подонок, и мерзавчики направились к Усадьбе.

… А в это время Угорь купался в лесном озерце, смывая с себя досаду на Звезднокожего и впитывая в тело чистоту. «Надо проникнуть в подземелье, — думал он, — ну и гад Брамос. Друг людей, Деус называется. Думал: придет, добрые дела сделает, мне ручку пожмет в благодарность. Тьфу ты! Все в этом мире людей ненормально. Как же пролезть в Подземелье? И зачем он встал на колени? Ни за что б не разозлился, если б он так не сделал. Не верю, что они должны оставаться рабами, хоть они и люди. Плевать мне на них всех, но это уж слишком! А вообще-то ведь не плевать. Надо ж… Что это со мной случилось?»

— Эй, Угорь, — позвал маленький хлюпенький озерной водяной.

— А-а, привет, — обрадовался Угорь. — Нашел родную душу. Слушай, я тебе расскажу такое… Может, подскажешь… Посылает меня Хмырь значит…

— Да я знаю все, — отмахнулся водяной, — все уже эжто знают. Хмырь просил тебе передать, что к Подземелью от моего озера течет подводный ручей. Проберешься?

— Где? Покажи скорей!

Обмякший Кирпич одиноко сидел в углу Подземелья по грудь в холодной воде, когда кто-то вдруг дернул его за ногу.

— Кто здесь? — гаркнул он — Тут что, еще твари морские водятся? — жандарм закричал испуганным басом.

Из воды поднялась черноволосая голова Угря.

— Привет, — сказал он. — Я к вам в гости. Я хочу вам помочь выбраться отсюда. — узники столпились вокруг загадочно появившегося посетителя. — Сейчас нас здесь много, — произнес Угорь, — И все мы хотим выйти отсюда. Когда принесут еду, надо не дать холуям закрыть дверь. Не все же они стоят у выхода. Кирпич, возьмешься за это?

— Я думал, что больше не увижу тебя.

— Ну-ну, — сказал Угорь. — Не надо это… Не переживай. Давай дело делать. Садись у двери и жди.

Известие о том, что Хозяин куда-то пропал, привело холуев в состояние паники. Они весь день бегали по усадьбе, ища его, когда вдруг появился Подонок со своими людьми. Обескураженные холуи, не зная, кого же теперь защищать, сразу сдались в плен.

Подонок выбрал из холуев наименее ему противного на вид и велел отвести мерзавчиков к Подземелью.

У двери в Подземелье лежал Колоколец.

— Впусти меня туда, — попросил он, увидев вышедшего первым холуя. Но за холуем появился Подонок, мерзавчики… Дурак, переливчато звеня, запрыгал от радости, но лицо его при этом оставалось грустным.

Вечером в Поместье состоялся Праздник Освобождения. Длинная цепь людей беспрерывно тянулась к Центральной площади, где горел большой костер и Хромой Бродяга пел песни.

Нет Брамоса.
Но он здесь.
Нет Ужаса.
И больше не будет.
Свет входит в сердца.
Жандарм стал человеком.
Подонок стал человеком.
Холуй стал человеком.
Нет Брамоса.
Но он здесь.
Какая радость — свобода!
Построим ее в себе.
Убьем в себе Хозяина.
И вырастим мир и надежду.
О Деус, о Деус Брамос,
Тебя не понять нам.
Но спасибо тебе…

К Хромому Бродяге подошел Мальчик.

— Однажды ты оскорбил меня, — сказал он. — Ты помнишь? Нет? А я мечтал отомстить тебе. И молил об этом Брамоса. Прости меня.

Праздник разгорался. Здесь присутствовали все: и парни Крысиной Норы, и мерзавчики, и холуи, и жители Поместья.

— Ну вот и все, — сидя на почетном месте, подумал Угорь. Он подошел к Кирпичу и тихонько предложил: