Когда смерть – копейка…

Не вытерпев дальше свою напускную серьёзность, матушка хихикнула сквозь тонкие морщинистые пальцы.

Ради этой улыбки он был готов на многое.

– В гостиницу сейчас-то? Или как? Поздно ведь…

Почему-то пряча глаза от кухонного света Глеб, помедлив, ответил.

– У тебя я сегодня останусь. У тебя, моя родная, здесь, дома. Не волнуйся.

– А котята как же? Опять ведь придут тебя беспокоить, как в прошлый раз…

С беспомощной надеждой матушка теребила в руках небольшую кухонную тряпочку.

– Этих злобных и рычащих по ночам котов я выброшу в прихожую! – Подняв двумя пальцами младшего котёнка за шкирку, Глеб сделал для него грозные брови.

– Кто, в конце концов, в этом доме хозяин?!

Матушка славно и звонко засмеялась, опять прикрывая рот морщинистой ладошкой.

– Кто, кто… Знамо дело – я. Опусти животинку-то, не мучай лишний раз. Ну, раз ты так решил, то я постилаю тебе, поздно уже…

– Мам, я завтра ухожу в шесть.

– Чего ж так рано-то?

– Дела.

– Какие такие ещё спозаранку-то у тебя дела?

– Семейные.

Воскресенье. Утро.

Гостиница

Все щели гостиничных окон по-домашнему уютно желтели полосками тщательно наклеенной в ноябре бумаги. Тянуться до высокой форточки через широкий подоконник было лениво, и Глеб Никитин, поднявшись с улицы в свой номер, уже целый час стоял перед окном, не слыша всех звуков наступавшего городского утра.

Слева, во всю ширину уже видимого неба проглянулась хорошая летняя синь. Совсем скоро из-за новой кирпичной девятиэтажки должно было показаться и солнце.

Выходной день привычно отменил ранние трудовые потоки в направлении заводских проходных, и редкие прохожие тянулись одинаково неспешно на рынок, на автовокзал и в сторону железнодорожной станции.

На стоянке напротив гостиницы с ночи оставались дремать в своих машинах два таксиста. Вот один решительно очнулся, перебрался в машину соседа, сел на переднее пассажирское место, начал потягиваться. Протянул зажигалку второму. Подъехала ещё одна жёлтая «Волга». Её водитель подошёл к машине, где сидели его коллеги.

«А, знакомец!».

Именно этому, в коричневой куртке из кожзаменителя, Глеб посоветовал позавчера хорошенько проветривать машину. Наверно, у парня давняя механизаторская привычка хлебать суп-лапшу за рулем.

Из остановившейся у газетного киоска «Газели» выскочил кругленький дядечка в приятном плотном комбинезоне, открыл своим ключом ящик в синей боковой стенке, забросил туда две обернутые в коричневую бумагу пачки и умчался.

Через двенадцать минут прибыла на рабочее место и сама киоскёрша, молодая, но сильно толстая женщина с зонтиком; сквозь витринное стекло было видно, как она переобувалась за прилавком, потом с привычным тщанием разреза́ла ножницами упаковку коричневых пачек.

«Так, по выходным дням в маленьких городках свежих газет не бывает… Наверно, гороскопы сегодня привезли. Или расчески».

С интервалом в двадцать секунд с разных сторон подошли к киоску два пенсионера. Тот, что в шляпе, кивнул первым и поклонился другому. Молодуха расторопно выдала им какие-то цветные газеты, поочередно что-то сказав каждому, и опять закрыла окошечко. Одинаково засунув прессу в карманы похожих плащей, пенсионеры постояли около киоска еще минут десять, вежливо подвигали в приятной субботней дискуссии руками и мирно разошлись.

К тротуару подрулил и остановился древний «Москвич». Глеб не различил водителя, но киоскёрша приветливо покивала тому через стекло. «Москвичок» газанул дальше.

Неопрятный таксист подошел к киоску, наклонился. Не открывая амбразуры, женщина сердито замахала на него ладошкой.

«Прогнала.… Наверно и ей этот тип чем-нибудь не глянулся».

Снизу, из гостиничного буфета, потянуло теплым столовским запахом.

«Как обычно, разогревают остатки вчерашнего ужина на сегодняшний завтрак…».

У подъезда гостиницы, прямо под окном, плотно встал под погрузку белый фургончик. С непривычной утренней резвостью странно одетые люди начали быстро выносить из фойе к грузовичку какие-то специальные ящики. Одетый так же не по-местному высокий, лысоватый мужчина гневался на суетящихся людей и потрясал пачкой разрозненных бумаг.

«Артисты. Сегодня же у них съемки на Горелой Гряде…».

Капитан Глеб вспомнил объявление на внутренней двери гостиницы, строго призывающее членов группы фильма «Черный пилигрим» не опаздывать к раннему отъезду на съемки.

В центр проехал шестой, нет, седьмой с утра троллейбус. Хлопнула дальняя дверь в гостиничном коридоре.

«Ла-адно, начнём готовиться…».

Когда-то Глеб пытался гадать, почему во всех провинциальных отелях такие одинаково короткие полотенца, но потом отказался от мысли найти этому феномену достойное технологическое объяснение. Дешёвое мыло тоже пахло невкусно, но горячая вода была действительно горяча и булькала из душа исправно.

В комнате зазвонил гостиничный телефон. Чертыхаясь и оставляя на скрипучем паркетном полу мокрые следы, Глеб Никитин проскакал на одной ноге к столу и поднял тяжёлую чёрную трубку.

– Привет, послушай, ты до рынка не прогуляешься со мной сейчас? Я тут хочу купить фруктов для Назарова, да съездить с утра к нему в больницу, проведать.