Когда собаки не лают

Проблемы по делу Карлотто осложнялись еще и тем, что итальянские судмедэксперты считали, будто высохшая на ткани кровь больше не может быть перенесена на что-то другое. Это не так (возможно, их запутало то, что, чем больше времени прошло с момента появления крови, тем сложнее ее растворить, а это необходимо для определения ее группы). Высохшая кровь под внешним воздействием может превращаться в пыль – например, при складывании и раскладывании, когда вещь достают из пакета для вещественных доказательств, а затем кладут обратно, и ткань одежды мнется. Поэтому, если есть даже незначительное кровавое пятно на каком-либо предмете одежды, порошок из высохшей крови может быть разнесен по остальной поверхности ткани. Тогда при проведении анализа с помощью чувствительного люминола пятно крови может показаться значительно более крупным, чем было на самом деле.

Чтобы продемонстрировать это и набраться опыта в работе с люминолом, я провела множество экспериментов, доказавших, что в определенных обстоятельствах можно получить совершенно ошибочное представление о масштабах следов крови на предмете при использовании этой методики. Думаю, именно это и произошло в деле Карлотто. Хотя судмедэксперты и решили, будто проведенный ими анализ подтвердил, что одежда Карлотто была измазана кровью, на самом деле на ней были лишь незначительные пятна, которые полностью соответствовали описаниям событий по его версии.

В Италии судопроизводство следственное – в противоположность состязательному, как в Великобритании, поэтому суды выполняют несколько разные функции: помимо вынесения решения по делу они участвуют и в проведении расследования. Как результат – и уж определенно в то время – «уважаемым» экспертам могут быть даны куда большие полномочия, чем следовало, и их мнение могло восприниматься недостаточно критично. Должна признать, что это бывало и в Великобритании, пока 70 или 80 лет назад не стало очевидно, что даже такие люди, как университетский преподаватель и патологоанатом Бернард Спилсбери[15], тоже способны допускать ошибки, и доверие к ним вместе с уверенностью в их непогрешимости стало сходить на нет.

Выдающийся судмедэксперт, представлявший большую часть результатов судебной экспертизы на слушаниях в Венеции, на которых я присутствовала, явно выходил далеко за пределы своей компетенции. Но поставить его слова под сомнение было попросту некому. Как и полиция, этот судмедэксперт, казалось, решил, что Карлотто убил Маргариту Магелло, и свои экспертные показания давал чрезвычайно уверенно. Родные Карлотто годами пытались оспорить вынесенный ему приговор. Тем не менее, хоть его и освободили из тюрьмы по болезни, Карлотто все равно считался виновным. Я очень жалела его и его родных, ведь им приходилось сидеть и выслушивать все эти крайне антинаучные доказательства и возмутительные заключения, на которых главным образом и основывался его обвинительный вердикт.

Еще более удручающим было случившееся в отдельном помещении за залом суда. Судей, барристеров, членов семьи Карлотто и нескольких других людей, включая меня и директора криминалистической лаборатории в Париже, попросили перейти в эту комнату, чтобы судмедэксперт мог показать нам слайды с изображением пятен крови на одежде Карлотто. Он уже заканчивал свою презентацию, как вдруг мы услышали, как какие-то люди снова и снова что-то скандируют. Шум доносился из зала суда, и когда я спросила у переводчика, что они говорят, он мне ответил: «Assassino. Это значит убийца». Еще более невероятным, чем сам факт происходящего, казалось то, что никто не попытался положить этому конец.

Директор французской лаборатории также выступала на стороне семьи Карлотто, и ее результаты во многом совпадали с моими. К сожалению, после долгих колебаний было принято решение не разрешать защите приглашать собственных экспертов. Я не могла категорически утверждать, что Массимо Карлотто не был убийцей, но не было совершенно никаких научно обоснованных доказательств того, что он совершил это преступление. Однако тем ужасным «экспертам» удалось убедить всех вокруг в существовании таких доказательств. Я ощутила себя совершенно бессильной: у меня на руках были доказательства, бросавшие значительную тень на доводы экспертов, но кто-то решил не дать мне возможности представить их суду.