Ложные приговоры, неожиданные оправдания и другие игры в справедливость

Тайный адвокат. Ложные приговоры, неожиданные оправдания и другие игры в справедливость

Посвящается третьему поросенку, который, как ни прискорбно признавать, всегда прав. Твоей любви, силе и непрекращающемуся вдохновению: как всегда, этого достаточно.

Автор – адвокат по уголовным делам, который держит свою личность в строгом секрете

The Secret Barrister

The Secret Barrister: Stories of the Law and How It’s Broken

© The Secret Barrister, 2018

This edition is published by arrangement with Aitken Alexander Associates Ltd. and The Van Lear Agency LLC

В коллаже на обложке использованы фотографии:

SpeedKingz, OoddySmile Studio, Yeshe-la / Shutterstock.com

Используется по лицензии от Shutterstock.com

© Иван Чорный, перевод на русский язык, 2019

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2020

Моя вступительная речь

– Значит, на этом и строится ваша защита, мистер Таттл?

Тишина. Метнув взгляд на свою девушку, он снова встречается глазами со мной – мельком, но этого уже достаточно. Остается только надеяться, что присяжные тоже это увидели. Слегка повернув голову, я пересекаюсь взглядом с женщиной в дальнем конце первого ряда. Она заметила и скрестила на груди руки. Заметили и другие: дедок в темно-синем пиджаке и бежевых брюках подталкивает локтем своего соседа слева с невероятной бородой, и они обмениваются заговорщицкими ухмылками.

Подобная мимика не сулит мистеру Таттлу ничего хорошего.

Он впивается пальцами в свидетельскую трибуну, как будто пытаясь «нащупать» нужный ответ, хотя его попросту не существует. Он вспыхивает, начинает шаркать ногами, поглядывая с тоской на скамью подсудимых и словно сожалея о решении дать показания в свою защиту. Другого выбора, разумеется, у него не было. Шансы на успешную защиту в суде стремятся к нулю, когда отказываешься подробно рассказать под присягой, с какой стати ты решил хорошенько отметелить своего соседа. Было очевидно, что мистер Таттл, будь у него возможность повернуть время вспять, воспользовался бы своим правом хранить молчание.

Со скрипом справа от меня открываются двойные двери. В обнимку с планшетом для бумаги заходит судебный пристав, а за ним – стадо студентов-юристов, которых тихо рассаживают на скамейки для публики. Единственное, что радует адвоката больше зрителей, – это еще больше зрителей, которых можно впечатлить. Так что я жду, пока они протиснутся на узкие дубовые скамейки в дальнем правом углу. Пауза затягивается – мистер Таттл все никак не сообразит, что ответить на мой отчасти риторический вопрос, и напряжение нарастает. Я смакую этот момент. Спокойно наполняю свой пластиковый стакан водой из кувшина и беззаботно делаю глоток.

Тем временем замечаю, как взгляды всех присутствующих моментально переключаются на студента, который, зайдя последним, умудрился стукнуть своей сумкой девушку мистера Таттла, пробираясь мимо нее к последнему свободному месту на заднем ряду.

Громким шепотом она начинает поносить его отборным матом, в то время как студент пытается протиснуться. Секретарь суда, вплоть до этого момента строчивший за своим компьютером, поднимает голову и пристально на них смотрит.

– Что? Он ударил меня по лицу! Да он мне глаз мог к чертям выбить.

– Тссс! – шипит секретарь и машет рукой судебному приставу, который быстрой походкой покорно направляется к скамьям для публики, чтобы еще раз, совершенно без надобности, хорошенько шикнуть.

Единственное, что радует адвоката больше зрителей, – это еще больше зрителей.

Я смотрю на сидящего позади секретаря судью, ожидая, что она вынесет предупреждение за подобный шум, однако Ее честь судья Керриган все так же сидит, откинувшись на спинку, в своем кресле, задумчиво разглядывая потолок. Случайному наблюдателю могло бы ошибочно показаться, будто ей наскучила заурядная манера выскочки-барристера[1] двадцати с небольшим лет, воплотившего в себе совершенно не святую троицу Джереми – Паксмана, Кларксона и Кайла, – которые надменно рисовались своим интеллектуальным превосходством над растерянным мистером Таттлом. Поведение Ее чести на протяжении двадцати шести вымученных минут опроса могло еще больше убедить того же наблюдателя – опять-таки ошибочно – в подтверждение произведенного на нее впечатления: она то и дело закрывала глаза и опускала голову, после чего, тихонько хмыкнув, снова выпрямляла спину.