Когда стало немножко теплее

Настала ночь. В небе над Метростроевской улицей остановилась полная луна. На ней были пятна, напоминающие глаза, нос, рот, и луна походила на рожицу, рисованную рукой ребенка из книжек Нины Демидовой.

Фараон

Есть люди, которые ничего не знают. Спросишь их: что такое аксиома? - думают. Есть люди, которые что-то знают, а чего-то нет. Фараон знал все: аксиома - это истина, не требующая доказательств. И нечего доказывать. Надо усваивать опыт прожитых поколений, а самому пользоваться их выводами.

Две параллельные прямые не пересекутся, сколько бы мы их ни продолжали. И нечего продолжать.

От перестановки мест слагаемых сумма не изменится. И нечего перестанавливать.

Был Фараон худой и прямоугольный, как пенал, и, когда его окликали, медленным движением поворачивал голову вправо или влево - в зависимости от того, с какой стороны к нему обращались. Он поворачивал только голову, а плечи оставались на месте, и в этот момент действительно походил на Фараона, каким его изображали на старинных фресках: фасовое положение плеч, профильное - головы.

Может быть, именно за это его прозвали Фараоном, а может, за то, что когда-то в молодости был женат на учительнице истории древнего мира. Жена давно ушла, а прозвище осталось.

Фараон сорок лет проработал в школе - преподавал математику в старших классах.

Сколько он себя помнил, он все время учил и так привык к этому, что не мог остановиться.

В школе, как известно, существует пятибалльная система. У Фараона была своя система: он считал - на пятерку знал только составитель учебника, на четверку знал сам Фараон, а его ученики знали на тройку и на двойку.

Может быть, потом, в дальнейшей жизни, они получали более высокие оценки, но эта их дальнейшая жизнь была скрыта от Фараона. В его памяти они все оставались троечниками и двоечниками. Посредственностями.

Время шло. Ученики становились взрослыми людьми, у них вырастали свои дети - новые троечники, а у тех - свои. И когда Фараон шел по улице, знакомой до последней трещинки в асфальте, ему казалось - вся эта улица и следующая, весь город населен посредственностями, которые все знают посредственно или не знают ничего.

В магазине была длинная очередь, преимущественно из учениц довоенного и послевоенного выпуска. Сразу после войны ввели раздельное обучение, и Фараон работал в женской школе.

Очередь стояла криво, как синусоида. Все болтали на посторонние темы, а толстая продавщица Фомина громко ссорилась с Тимченко, которая стояла в очереди первой.

Когда на пороге появился Фараон, стало тихо. Все задвигались, вытянули руки по швам и молча выстроились в затылок друг другу.

Фараон подошел к прилавку, строго посмотрел на Тимченко. Тридцать лет назад она была троечницей и симулянткой, все уроки математики просиживала в медицинском кабинете. Сейчас Тимченко была кандидат наук, сама составляла учебники по математике, но в обществе Фараона казалась себе троечницей и симулянткой.

- Что тут у вас за базар? - строго спросил Фараон.

Фомина хотела ответить на поставленный вопрос, и Тимченко тоже хотела ответить, поэтому заговорили они одновременно.

- Не все сразу. Поднимайте руки!

В очереди поднялось несколько рук.

- Тимченко! - вызвал Фараон.

- Я говорю: дай мне полкило мяса, только без костей, - заторопилась Тимченко. - А она говорит: если хочешь без костей, бери масло...

Фомина тянула руку, навалившись животом на прилавок, подскакивая от нетерпения.

- Фомина!

- Всем дай мясо, а кости кому? Они думают...

- Вывод! - перебил Фараон. Он экономил время.

В очереди переглянулись.

- Покупатель и продавец должны быть взаимно вежливы! - выкрикнула с места выскочка Робинзон. Она стояла в самом хвосте очереди, держала за руку маленькую девочку.

- Закрепим пройденный материал, - предложил Фараон. - Тимченко, Фомина, начните сначала...

- Дайте мне, чтобы на второе, - ласково начала Тимченко, устанавливая между собой и Фоминой кратчайшее расстояние.

- Пожалуйста... - шепотом подсказала выскочка Робинзон.

- Если ты будешь вылезать, я вызову родителей твоего мужа, - предупредил Фараон. (Прежде он вызывал ее собственных родителей, но последние пять лет они ходить отказывались, ссылаясь на занятость.)

- Дайте, пожалуйста... - исправилась Тимченко.

- На второе нет - только на первое, - взаимно вежливо откликнулась Фомина.

- Нет, так отрубите.

- А откуда я вам отрублю, от себя? - ласково поинтересовалась Фомина.

- Можете от себя, - разрешила Тимченко. - На вас, между прочим, много лишнего мяса, особенно с боков...

- Опять! - не выдержала Фомина и с упреком посмотрела на Фараона. - Опять намекает, будто я себе ворую. Я что, похожа на воровку?

- А ты думаешь, у воров какие-нибудь особенные лица? То же самое: два глаза, два уха. Вполне может быть такое, как твое...

Очередь с пристальным интересом стала глядеть на Фомину. Фомина яростно покраснела, в глазах у нее заблестели слезы.

- ...И как твое, - он ткнул пальцем в лицо Робинзон.

Та польщенно захихикала.

- А я? - ревниво спросила бабка Маня. Ей тоже хотелось быть не хуже других.