Когда стихи улыбаются

Сегодня произошел забавный случай. На втором этаже через комнату от меня живет азербайджанский поэт Рафик. Вчера он приволок из Москвы какую-то девчонку. Мне сегодня рассказывает:

— Эдуард Аркадьевич, я вчера хотэл немного веселиться. Ну достал одын хороший дэвчонка. Ему семнадцать лет. Нэт, правда хороший. Рыженький такой и толстозадый такой. А дэжурная мнэ говорыт: "Рафик, пожалуйста, чтобы к 11 часам девушка ушла. Ну, а я зачэм буду лишать себя удовольствия? Конэчно же, нэ буду. И я, конэчно, оставлял его у себя ночевать. Утром просыпаюсь от того, что она слезает с кровати. "Ты, — говору, — куда?" А он говорыт: "Мнэ надо рано в город". Говору: "Иды!" Он пошел, а двер у дэжурной закрыта. Она его ночью закрыл. Что дэлат? Тогда я стал стучать к Ашоту Граши, он на первом этаже живет. Гавару ему: "Ашот-бей, пускай у мэня дэвушка через ваше акно немного пролезает, извините за беспокойство!" А он понять со сна ничего нэ может и гаварыт мнэ: "Ты зачем его мнэ привел? Сам всю ночь с ним был, а тепэр мнэ привел?" Я говорю: "Ашот-бей, если хочешь, пожалуйста, но я не для того привел. Пусть он через ваше окно лезет и в Москву едет!" Ну, он понял и открыл свой окно. А дэвчонка такой дура. "Баюсь, — говорыт. — Тут высоко!"

Ну, мы его все-таки вдвоем спустили. Чуть подол она себэ не порвал за карниз. Ашот мне гаварыт: "Ты мнэ спать нэ дал. Следующий раз спускай на веревке!"

Та же история, рассказанная Ашотом Граши

— Ты знаешь, Эдик, ночью у мнэ часто нет сна. А тут толко заснул, стучит этот самый Рафик. Ты вэрно сказал про него: "Рафик вошел в график". Он, хрен такой, действитэльно вошел в ночной график! Мнэ стучит. Я вихажу, смотру — он перебирает много ключи всяких. Дежурная Сона спит, а он пытается двер открыват для этой дэвка. Вообще дэвка хороший. Молодэнький совсэм. Двэри открыть нэ может, мнэ просит:

— Ашот-бей, разрешитэ через вашу окно дэвушка буду спускать.

Я сначала думал, он мнэ его привел. Патом сматрю — такое дело. Открыл окно. Рафик стал заталкиват дэвушку в этот окно. Девка полезла, потом говорыт:

— Тащите мнэ обратно. Тут высоко! Боюсь я!

Ну, мы потащили его назад, за карниз зацепили, не знаю чем уже. Тогда Рафику гаварю:

— Ты сам сначала прыгай вниз, тогда девочку тебе подам.

Он высунулся, посмотрэл, там внизу угольная куча.

— Нэт, — говарыт, — мнэ тоже высоко.

А там два метра. Я гавару:

— Ох ты рыцар! Ну, времена Ромео и Джульетты уже умерли. Убирайтесь вы оба от мэнэ подальше!

А Рафику потом сказал, чтобы следующий раз мэнэ не будил, пусть спускает своих дэвок с его этажа на полотэнцах!

Я спросил Ашота:

— А что же ты сам не воспользовался этой ночной девой?

Он говорит:

— Нет, дорогой мой, такие радости совершенно не для меня. Общаться с подобной девицей — это то же самое, что пить воду где-нибудь на вокзале из общего титана. Короче, не хочу!

Вчера приехал в Дом творчества Алька Шендерович. Псевдоним у него Александр Ревич. Вот так. Ну и еще приехал абхазский поэт Жора Гублия. Парень он славный. Так вот, они затащили меня вечером пить чачу. Это такая виноградная водка. Крепкая, но ничего, приличная. Читали стихи, болтали. И вот Алька рассказал забавную историю про Расула Гамзатова.

Я когда-то слышал что-то подобное, но не знал, про кого это точно. Алька клянется, что он сам при этом присутствовал. Алька и Расул учились в Литинституте на курс старше меня. Фольклор у нас у всех преподавал старый профессор Шамбинаго — глава исторической школы, как он сам любил говорить. Я ему тоже сдавал. Так вот, на экзамене по фольклору Расул Гамзатов взял билет, вышел и сказал:

— Профессор, я ужэ подгатовылся. Былет мнэ понятен.

Тот улыбается:

— Пожалуйста, голубчик, слушаю.

Расул:

— Дарагой прафэссор, толко я плохо знаю русский язык. Разрэшитэ мнэ гаварыт на радном, по-аварски. Так минэ лэгче.

Шамбинаго смутился, но деликатно сказал:

— Ну, пожалуйста, голубчик, если уж вам так легче, то пожалуйста.

Ну, Расул, который великолепно знает русский язык, и начал лупить по-аварски, вставляя в родную речь русские слова. Примерно так: говорит, говорит по-своему, потом громко брякнет: "кампазыция", потом снова четыре фразы по-аварски и "Даниил Заточник", затем снова тра-та-та и опять: "Пратапоп Аввакум", "фолклорыстыка".

Шамбинаго только пялит глаза, а Расул громовым голосом катит дальше на аварском языке, и снова через несколько фраз: "Илья Мурамэц, тра-та-та", "Салавэй-разбойнык" и так до конца.

Шамбинаго вытер пот и говорит:

— Ну, давайте, голубчик, зачетку. Кажется, вы материал знаете. Ставлю вам четверку.

Расул почуял, что профессор мягковат, и совсем обнахалился:

— Прастытэ, прафессор! Как же так четверку? Я же велыколэпно знаю матэриал! Я три ночи и четирэ дня сидэл и занимался! Стыхи пэрэстал писат!

Шамбинаго говорит жалобно:

— Дело в том, голубчик, что я не очень хорошо понял, что вы говорили. А впрочем, кажется, вы действительно глубоко изучили материал. Ладно, бог с вами, давайте зачетку.

И поставил ему пятерку.

И еще про Расула.