Когда струится бархат

Кто-то подхватил и унес птицу Джоффри, давая возможность собравшимся получше разглядеть форму и состояние черного петуха, сделать ставки. Черный петух встряхнул взъерошенными перьями, почистил их клювом, затем вытянул вверх голову и горласто закукарекал.

Варэн де Мортимер прислонился к стене, поглаживая бок, где до сих пор вызывал беспокойство толстый розовый шрам. С первого взгляда он понял, что петух Джоффри должен победить, ведь Джоффри Анжуйский ни в чем не знал поражений. Молодому человеку никогда не приходилось искать пропитание за столом у других людей. Пальцы Варэна нащупали плохо зажившую рану: сам виноват, недооценил быстроту де Лейси, совершенно не учел годы практического опыта, приобретенного де Лейси после службы оруженосцем. В результате ошибочное мнение о противнике сделало его изгнанником из родной земли, где ему было суждено стать наследником отцовских владений. На чужбине же Варэн опустился до роли наемного рыцаря, притом состоящего на содержании у человека, на благоприятный поворот судьбы которого можно было полагаться не больше, чем на обещания проститутки.

— А ты разве не будешь делать ставку, дружочек? — Какая-то женщина по-хозяйски взяла Варэна под руку и с выражением крайнего любования оглядела его масляными карими глазками. — Я считаю, что победит птица лорда Уильяма — она больше.

— Нет, — Варэн недовольно пожал плечами, — я не делаю ставок. — В теперешней жизни деньги для де Мортимера значили слишком много, чтобы рисковать ради сомнительных доблестей бойцового петуха. Отец время от времени присылал незначительные средства на жизнь, сопровождая их заверениями, что к следующему Рождеству добьется прощения сына и восстановления его в правах на территории Англии. Однако ни на эпизодически появляющиеся деньги, ни на обещания нельзя было полагаться всерьез.

Женщина надула губы и отвернулась. Де Мортимер немного поразмышлял, стоит ли она его внимания, и решил, что не стоит. Ни одна женщина не достойна его внимания. Он поднял голову и на противоположной стороне улицы увидел Хельвен.

Петухи врезались друг в друга, образовав трепыхающий бронзовыми и черными перьями клубок. Щелкали клювы, сверкали шпоры. Птицы взмывали в воздух и ударялись грудками, зрители возбужденно пританцовывали, вопили, подбадривая бойцов. Вытянув голову поверх увлеченных зрелищем голов собравшихся болельщиков, начисто позабыв про птиц, не обращая внимание на оглушительный шум, Варэн де Мортимер не верил своим глазам, да и не желал верить тому, что видел. Сердце вдруг заколотилось быстро и громко. Дыхание стало учащенным и нервным, а незаживший шрам ощутимо пульсировал неприятной болью.

Петухи отлетели в стороны, разинув клювы и волоча крылья по пыли. Потом снова стали описывать угрожающие круги и опять сошлись в смертельной схватке. На землю пролились первые капли темной крови. Варэн позабыл про женщину, с которой прибыл сюда, и, пропуская мимо ушей ее раздраженные вопросы, обогнул кричащую толпу захваченных сражением зрителей, вышел на дорогу.

* * *

Адам бегло глянул на петушиный бой. Внимание просто привлек громкий рев собравшихся зрителей, сама забава азартных игроков была ему безразлична. Дворяне, сразу определил он по сверканию самоцветов, нашитых на туники и украшающих пояса и рукоятки клинков.

— Майлс — я имею в виду брата, а не дедушку — тоже всегда держал бойцового петуха, — вспомнила Хельвен. — Маме это занятие не нравилось. Когда Майлс приходил домой, она его нещадно бранила, но все молодые люди при дворе увлекались петушиными боями, вот и он не хотел от них отставать. — Хельвен вздохнула и покачала головой. — Бедный Шантиклир, даже не дожил до героической смерти в бою. Его задавило повозкой прямо во дворе, когда он гнался за одной из своих жен, а труп отправили прямиком в котел.

Адам фыркнул, удерживаясь от смеха, и поспешно натянул поводья, пропуская громыхающую телегу, нагруженную бочонками с вином. Ее тащили быки, под красной кожей которых перекатывались огромные мускулы. От движения телеги и подкованных копыт животных поднялось облако пыли, Хельвен прикрыла лицо вуалью и закашлялась.

Саутгэмптон, Каен, Фалэс, Мортэн, Роше, Муан. Большую часть пути она наслаждалась сменяющими друг друга пейзажами. Земли, по которым они проехали, были пологими и изобиловали пастбищами. Плоские равнины сильно отличались от привычных с детства холмов Уэльса. На французской земле им повстречались большие реки, такие как Майен, Мэн, зеленоватая Индре и величественная Луара. Повсюду попадались виноградники и густые заросли желтоватого ракитника, в котором находила укрытие мелкая дичь. На этой земле росли фиговые деревья, каштаны и элегантные, особенно на фоне ярко-синего неба, кедры. Люди здесь говорили на более чистом и горловом французском языке, чем тот, который был ей привычен по жизни в родном приграничье.

Хельвен посмотрела на оживленное сооружение из камня и дерева, по которому жители пересекали реку Мэн. За мостом на возвышении вздымался в небо замок графа Фульке, над зубчатыми стенами полоскались на ветру его знамена.