Когда сверкнула молния

— Прекрасно. Джессика, если ты идешь, позволь мне заверить, что ты пойдешь не в этом. — На мне было то, что обычно я ношу: футболка, джинсы и кроссовки. — Иди, надень то миленькое платьице из синей бязи, что я сшила на Пасху.

Ладно. У моей мамы есть пунктик о том, чтобы нарядить нас соответствующе случаю. И я не шучу. Это было мило, когда мне было шесть лет, но в шестнадцать, позвольте сказать, нет ничего хорошего в ношении платья, гармонирующего с маминой одеждой. Тем более что все платья, сшитые мамой, в старомодном стиле.

Раз у меня нет никаких проблем с тем, чтобы ударить звезду футбола в шею, можно подумать, что я так же легко скажу маме, что не желаю надевать одежду, в одном стиле с ней. Однако если бы ваш отец пообещал, что, если вы будете её не жалуясь надевать, он купит вам Харлей на восемнадцатилетие, вы тоже будете их носить.

Я сказала:

— Хорошо. — И начала подниматься по черной лестнице, которая ещё в начале прошлого века, когда был построен наш дом, служила лестницей для слуг. — Я скажу Дугласу.

— Ой, — услышала я маму. — Джесс?

Но продолжала идти. Я знала, что она скажет не беспокоить Дугласа. Всегда говорит.

Лично я люблю беспокоить Дугласа. Кроме того, спрашивала об этом мистера Гудхарта, и он согласился со мной. Поэтому я часто его беспокою. Я подхожу к двери в его комнату, к которой прикреплен большой знак «Не входить», и громко стучу. Затем кричу:

— Дуг! Это я, Джесс!

И захожу внутрь. Дугласу больше не разрешено запирать дверь. Не после того, как мы с отцом на прошлое Рождество вышибли её.

Дуглас лежал на кровати и читал комикс. На обложке нарисован викинг и девушка с огромными буферами. Всё, что Дуглас делает с тех пор, как вернулся из колледжа, — это читает комиксы. И во всех комиксах девушки имеют огромную грудь.

— Угадай что, — сказала я, присаживаясь на кровать.

— Майки поступил в Гарвард, — ответил Дуглас. — Я уже слышал. Подозреваю, как и все соседи.

— Неа, — сказала я. — Не это.

Он посмотрел на меня поверх своего комикса.

— Знаю, мама думает утащить нас в «У Мастриани», чтобы отпраздновать, но я не пойду. Ей пора научиться жить с разочарованием. И тебе лучше держать свои ручонки подальше от меня. Я не поеду, как бы сильно ты меня не ударила, и на этот раз я дам сдачи.

— И не это, — сказала я. — У меня не было в планах тебя бить. Во всяком случае, не сильно.

— Тогда что?

Я пожала плечами.

— Меня ударила молния.

Дуглас вернулся обратно к комиксам.

— Конечно. Закрой дверь с той стороны.

— Я серьезно, — сказала я. — Мы с Рут прятались от шторма под трибунами в школе...

— Те самые трибуны, — спросил Дуглас, снова глядя на меня, — которые сделаны из металла?

— Верно. Я стояла, прислонившись к одной из опор, когда молния ударила в трибуны, и следующее, что помню, как лежу в пяти футах от того места, где была, и у меня покалывает всё тело...

— Чепуха, — сказал Дуглас. Но он поднялся. — Это чушь, Джесс.

— Клянусь, правда. Можешь спросить у Рут.

— Тебя не ударяла молния, — сказал Дуглас. — Тогда бы ты не сидела тут и не разговаривала со мной.

— Дуглас, говорю тебе, всё так и было.

— Где входной шрам, ммм? — Дуглас потянулся, схватил меня за правую руку и перевернул её. — А выходной? Ток вошел бы в твое тело в одном месте, и вышел бы в другом. В обоих местах должен остаться шрам в форме звезды.

Он отпустил мою правую руку, когда говорил, и схватил левую, затем перевернул и её тоже. На моих ладонях не было шрама в форме звёздочки.

— Видишь. — Он бросил мою руку с отвращением. Дуглас знает о многом, как например об этом, потому что всё, чем он занимается — это читает, и иногда настоящие книги, а не комиксы. — Тебя не ударила молния. Не ходи тут, рассказывая об этом, Джесс. Знаешь, молния убивает сотни людей в год. Если бы тебя она ударила, то сейчас ты находилась бы в коме.

Он лег и снова уткнулся в комикс.

— А теперь, проваливай, — сказал он, толкнув меня ногой. — Я занят.

Я вздохнула и встала.

— Хорошо, — сказала я. — Но ты пожалеешь. Мама говорит, что мы будем, есть лобстеров.

— Мы уже ели лобстеров в тот вечер, когда я получил письмо о принятии в Университет, — сказал Дуглас своему комиксу, — и посмотри, что из этого вышло.

Я протянула руку и схватила большой палец его ноги, затем сжала.

— Хорошо, большой ребенок. Просто лежи здесь с капитаном Ларсом и его большой раздутой красоткой Хельгой.

Дуглас посмотрел на меня поверх книги.

— Её имя, — сказал он, — произносится как Уна.

Потом нырнул обратно в комикс.

Выйдя из комнаты и закрыв за собой дверь, я пошла наверх по лестнице в свою комнату.

Я не слишком беспокоюсь за Дугласа. Знаю, что, вероятно, должна бы. Я, наверно, единственная в семье, кто не волнуется за него, за исключением, папы, да и то не наверняка. Дуглас всегда был странным. Всю свою жизнь, кажется, я била людей за то, что они называли моего старшего брата умственно отсталым, бестолочью или извращенцем. Не знаю почему, но, хоть я и младше, я чувствую себя обязанной ударить каждого из этих людей в лицо за то, что они изводят моего брата.