Когда тебе пятнадцать

— А то могу предложить работенку в одной строительной бригаде…

— Много платят?

— Да такому мастеру… — она посмотрела на Петины ручищи, — котлету в обед и тарелку клубники.

— Подходит!

— У Кости Гудина ремонт делаем.

Петя мог бы пошутить: «А чего у Гудка сломалось? Зубы, нос?», однако не пошутил — новость была интересной. Петя никуда не спешил и тоже свернул направо. Послушал не очень подробную информацию Тани и сказал:

— Гудок, в принципе, парень стоящий. Помочь не мешало бы. Да еще такая ситуация — отец, мать в больнице… Проявить, что ли, рабочую солидарность?..

Но «проявить рабочую солидарность» Курочкин пришел, как говорится, уже к шапочному разбору. В тот день, когда Таня встретила его на улице, большая комната в квартире Гудиных приобрела почти такой же вид, какой недавно имела и первая, отремонтированная и еще не заставленная, как сейчас, аккуратно внесенными вещами. Требовалось второй раз покрасить пол и двери. А рамы уже блестели свежей краской, на подоконнике отражалось закатное солнышко.

Наверное, Валера со своим отцом работали быстрее, если сумели все сделать за неделю. Здесь же, на четвертом этаже, ремонт продолжается десятый день, а все еще возились с большой комнатой. Сергей Егорович, хоть и все знал, все умел, но спешить не торопился. Самым тщательным образом заставил выкрасить батареи, кое-где обновил плинтусы, а пол, перед тем, как окрашивать, укрепил длинными гвоздями, чтоб не скрипел, не прогибался. Чуть не целый день Костя только заделывал шпаклевкой щели. Даже такая мелочь — выключатель, и то сколько времени занимал. Дедушка отвинчивал с них крышки, заклеивал дыры обоями, потом вырезал бумажный кружок и снова ставил на место крышки. Хоть и долго, а получалось красиво.

— Тебе, думаешь, мастера-халтурщики будут так возиться? — с удовольствием оглядывая свою работу, весело погромыхивал Сергей Егорович. — Им побыстрей, побыстрей — лишь бы денежки получить. А нам куда торопиться? На совесть делаем.

Костя, хотя и не прочь был бы поторопиться, но не согласиться с консультантом не мог.

С приходом Пети Курочкина дело стало подвигаться быстрей. Кое-чему научился Петя в бригаде бетонщиков. Костину работу под раковиной он категорически забраковал, навел раствору и… показал высший класс! Если бы заделанные им места не выделялись серым цветом непросохшего раствора, то, наверное, и не найти бы, где выбоина была, где ровная стена.

И в кухне Петя поработал. Ему со своим ростом не составило особенного труда проклевать стальным, с острыми зубьями пробойником дырку в стене. Прежняя потеряла форму, гвоздь едва держался, и карниз одним концом мог свободно врезать по макушке.

Когда красили кухонную дверь, Костя вытащил из кладовки последние газеты. А их всего три штуки осталось. Думал, еще на верхней полке есть, а там — лишь старая газета, в которую отцовы картины завернуты. В обед Костя развязал бечевку, и ребята вместе с Сергеем Егоровичем долго рассматривали тихий уголок леса, речку с камышом и рыбачьей лодкой, закатное солнце, от которого золотились верхушки берез.

— С чувством нарисовано, — уважительно сказал Сергей Егорович.

— А фотографии хотите посмотреть? — сказал Костя, радуясь, что картины отца всем понравились.

И фотографии понравились. Штук сто их было, не меньше. Всяких. В парке отец снимал, на реке. Были и снимки с Кавказа. Только той, где с мамой они сняты среди гор, не было. «Жалко, — подумал Костя, — не повесил бы тогда на стену, и цела бы осталась».

С особым интересом разглядывал фотографии Петя. А снимок, где в чаше громкоговорителя сидели два воробья и слушали последние известия, положил перед собой, смотрел и улыбался.

— Все! — решительно сказал Петя. — Знаю, куда деньги потратить: куплю фотоаппарат. У отца тоже есть, но старый, что-то там у него заедает. Я куплю новый. Точно, а то потрачу без толку. Тоже снимать буду. — И он снова улыбнулся воробьям на фотографии.

Глава тридцать пятая

Три последние дня Таня приходила домой, на Ломоносовскую. Ждала, не позвонит ли мама. Уезжая в Прибалтику, Ольга Борисовна сказала, что перед возвращением непременно даст знать.

В пятницу, около девяти вечера, в самом деле послышались длинные звонки, и Таня услышала голос матери. Голос энергичный, веселый. Сказала, что поездка была превосходная, много впечатлений. Звонит из Вильнюса. Завтра утром выезжают. Передала привет от Дмитрия Кирилловича и еще не забыла по радовать: «Прелестную вещичку тебе купила, будешь довольна. Ну, сама увидишь. Целую тебя. До встречи».

Правда, еще вначале спросила, какие дома новости, какие дела, но спросила так, мимоходом, не ожидая ответа, и Таня коротко (кажется, научилась у Кости) сказала: «Все нормально!»

Да и что расскажешь по междугородному телефону! Тем более маме. Она ведь почти не в курсе. Если бы Дмитрий Кириллович взял трубку, она бы, пожалуй, сказала, что вчера закончили ремонт квартиры, что Костина мама все еще в больнице, но ей лучше, и непременно добавила бы: «Приезжайте! Мне надо с вами посоветоваться».

Действительно, возникла необходимость посоветоваться.