Когда тебя нет

Я закрываю глаза. Она приходит неожиданно, как заставка перед новой миссией. Но картинка такая яркая и прорисованная, что от волнения у меня перегревается видеокарта.

Она шла по парковке, мурлыкая что-то себе под нос. На ней куртка с большим меховым капюшоном, расстегнутая, та самая, которую она носила еще в школе, и черные джинсы, такие узкие, что потом их пришлось срезать ножницами прямо с ее ног. Под носком ее сапога скрипнул снег. Я шел за ней следом.

— Я поведу, ты не против, — говорит она, отпирая дверь «Вольво», того самого, в котором когда-то, на заднем сиденье, задыхаясь и шепча мне в ухо строчки из песен, она стала моей первой девушкой. — Я скучала по этой старой гробине.

Я подождал, пока она откроет мне пассажирскую дверь, она была сломана еще с тех давних времен или даже раньше. Внутри меня тут же окутал запах сигарет и освежителя воздуха, дынного или грушевого, я никак не мог понять, у фруктовых ароматизаторов такие похожие ароматы. Мы дома. Теперь все должно быть хорошо.

Открыв глаза, я обнаруживаю себя практически парящим в воздухе. С двух сторон от меня высятся заостренные, будто свисающие снизу вверх, сосульки террасы президентских люксов, такие большие, что на них уместился бы целый теннисный корт. Начинает накрапывать дождь. Я близко, уже на экваторе, в том месте, где похожее формой на парус здание изгибается дугой, устремившись к своей острой вершине. Сосчитав до десяти, я поднимаюсь на ноги и двигаюсь вверх, уже не бегом, а медленнее, но все же не останавливаясь. Наконец, передо мной дверь двадцать четвертого этажа.

Я подхожу вплотную и берусь за ручку. Она поддается легко, почти без усилия. Это значит, я иду по рельсам, так, как задумывал создатель этой игры. Значит, впереди будут враги, а может, даже почти наверняка, самый главный босс. За дверью тянется длинный красный коридор. На алом ковролине будто следы от плоского камня, скользящего по недвижной глади озерной воды, виднеются круги света от крошечных, спрятанных в потолке светодиодов. Где-то вдалеке раздается перезвон лифта, слышится смех. Я делаю шаг вперед, оказавшись прямо под мигающим глазком камеры наблюдения. Еще одно движение, и о том, что я здесь, узнает пост охраны — они увидят меня на мониторах в пункте наблюдения, вторгшегося туда, где меня быть не должно.

Я прислушиваюсь. Где-то справа слышится звук, похожий на звон битого стекла. Немного помедлив, я тихо закрываю дверь, вновь оказавшись на ледяном краю зазубренного лезвия. Ветер усиливается.

Она завела двигатель. Зажужжала печка, запахло жженой пылью. «Вольво», кашлянув, тронулся с места. Через секунду из охрипшего динамика радио послышался голос диктора, прогноз погоды — снова метель. Она засунула руку в бардачок и извлекла оттуда стопку кассет. Я смотрел, как она, не глядя, скормила первую попавшуюся в открытый рот стерео. Послышался глотательный звук, потом шелест. Песня началась хрипло и оглушительно, с полуслова.

— It’s either you or me… bruise… pristine… serene.

Она сделала погромче.

— Как раньше, да? — Она улыбнулась, обнажив свои маленькие острые зубы и провела тыльной стороной ладони по моей небритой щеке. Как раньше?

Я поймал ее холодную влажную руку в свою, не поворачивая головы, наблюдая за исчезающей под длинным облезлым капотом желтой разделительной полосой.

— We were born to lose.