Когда тебя нет

Она целует меня в уголок губ, собирает с пола свои вещи и сумку, обувается и выходит из комнаты. Я смотрю на медленно закрывающуюся дверь. Мне кажется, что мы больше никогда не увидимся.

Я беру полотенце, то самое, которым обработал ее раны, вытираю кран в ванной, дверную ручку и пузырек от водки, который взял из мини-бара. Потом нахожу бутылочное горлышко, заворачиваю его в салфетки и убираю в карман.

На балконе я осторожно забираюсь на краешек джакузи, перекидываю ногу и встаю на поребрик. Терраса президентского люкса на три этажа подо мной. Если я прыгну точно по центру и успею сгруппироваться, все будет хорошо. Если нет, если меня подхватит порывом ветра, я упаду на груду волнорезов или толпу людей внизу, захватив с собой на тот свет парочку инвесторов и стартаперов. Я шагаю вниз.

Секунду спустя я приземляюсь на скользкую террасу, лишь немного задев боком один из укрытых белым саваном шезлонгов. Я открываю дверь и шагаю в темноту пустого номера, потом, натянув до бровей капюшон куртки, выхожу в коридор и иду до лифтов, глядя на свои ступающие по алому ковролину кроссовки. Двери лифта открываются через пару секунд, внутри пусто. Я добираюсь до первого этажа и выскальзываю из оживленного фойе на улицу, краем уха услышав, как Майкл Вилин со сцены призывает Оливера Ингланда выйти и сказать пару слов. Дальше, в обход здания, на пляж, мимо музыки и голосов, мимо вечеринки, которая еще в самом разгаре.

Я иду и иду, я уже у самой Барселонеты, когда где-то позади раздается вой сирен. Тогда, как жена библейского Лота, я позволяю себе повернуться назад, только чтобы увидеть яркий свет, сияющий из окон двадцать четвертого этажа, и крутящийся над тонущей в ночной дымке верхушкой здания вертолет. Удивительно, но я не обращаюсь в камень, а только ускоряю шаг, переходя на бег. Потом я останавливаюсь и беру большой плоский камень. Положив остатки орудия убийства на парапет, с силой ударяю сверху, еще и еще, пока осколок не обращается в пыль и не смешивается с песком.

Мысли жужжат и роятся в голове, сливаясь со стрекотом вертолета и шелестом волн. Я двигаюсь дальше, прочь от шума, в ночную мглу. Каждый шаг отдается болью, но мне было легко, будто я вышел на улицу после долгих часов в душной прокуренной комнате. Наверное, в этот момент я счастлив. Мне все равно, что будет дальше. Даже если это значит, что я больше никогда не смогу вернуться домой. Особенно если это значит, что я никогда не смогу вернуться домой.

Шесть часов спустя я стою в центре зала ожидания. Море людей вокруг бьется и распадается о волнорезы турникетов. Я не знаю, придет ли Лиза. Мы привели себя в порядок в доме Карлоса, вышли из него разными дорогами и решили встретиться на вокзале. Я купил билет в кассе, у усталого служителя в форменном блейзере, который даже не взглянул на меня, когда брал у меня из рук наличные. Мы едем в Мадрид, оттуда — в Париж на машине, а потом — домой.

В какой-то момент я понимаю, что понятия не имею, какого цвета будет ее одежда. Я стараюсь визуализировать ее фигуру, бедра, обтянутые узкими джинсами, волосы в пучке на макушке, торчащие из ушей наушники. Инстинктивно я ищу в толпе что-то красное, но когда я, наконец, вижу ее, она в голубом. Выцветшая джинсовая куртка, от которой пахнуло спреем от вшей, которым обливают вещи в секонд-хендах Равала.

Я чувствую, как она прижимается ко мне плечом, всего на секунду, будто случайно, проходя мимо в толпе. Она улыбается, широко и ясно, хотя мы и условились под пристальным взглядом полицейских и камер наблюдения вести себя как незнакомцы. Я смотрю на свою потертую черную кожанку, которую дал мне, как прощальный подарок, так ничего и не спросивший у меня Карлос. Мне вспоминаются слова, которые она сказала мне, когда мы только познакомились, и я улыбаюсь ей в ответ. Это все очень волнительно.

Я захожу в полупустой вагон и занимаю место возле окна, прислонившись к холодному стеклу виском. Поезд трогается и с рывком начинает движение вперед. Позади слышится какое-то шуршание, потом кто-то касается моего плеча.

— Привет, — шепчет она по-русски. — Мы как шпионы.

— Ага.

— Я до последнего думала, что меня схватят те два копа с автоматами посреди платформы.

— Ты как купила билет?

— В автомате, за наличные.

— Хорошо.

— Нам надо придумать себе новые имена. Ты можешь быть Томом, парнем из Глазго. Ты ведь сможешь делать шотландский акцент? А я буду Гретой из Кейптауна. Мы познакомились на рейве в Хорватии и путешествуем по Европе с рюкзаками. Как тебе?

Я улыбаюсь.

— Привет, Грета.

— Привет, Том.

— Все ведь будет хорошо?

— Конечно.

— Думаешь, они меня уже ищут?

— Не думай об этом, и все будет хорошо.

Мы оба знаем, что я лгу, но это не важно.

— Я рада, что он умер. Знаю, мне плохо и мерзко, и я уже раз сто вымыла руки, но он… заслуживал смерти. Ты бы знал, как она плакала тогда. Он точно заслужил… все.

— Наверное.

— Наверное?

— Я не успел спросить его.

— Что?

— Про файлы. Что было в них, почему Илай должен был умереть.