Когда тигр спустился с горы

– Если ты выйдешь с экзаменов с триумфом, примешь ли ты место на небесах империи, под властью и покровительством императора и знати?

Дьеу хотела было ответить «да» и тут вдруг поняла, что с чистой совестью дать этот ответ не сможет. Ей вспомнилось созвездие, в котором она обреталась, которое стерегло ее сон и которому она уже отдала сердце, и никакого императора в нем было. Только проблеск оранжевого и черного и медленное мерцание нефритовых глаз.

– Нет, – к собственному изумлению ответила она. – Нет, я не могу. Не могу.

Круто повернувшись, она покинула Зал жестокого нефрита, не обратив внимания, как выругался за ее спиной экзаменатор, как дверь захлопнулась и была заперта на засов, стукнув глухо, словно топор палача. Этот стук отделил ее от жизни, планы на которую она строила, и, переходя на бег, Дьеу вдруг поняла, что это ее, в сущности, не тревожит, нисколько не тревожит.

Она бежала всю дорогу до пристани, где целая команда матросов пыталась погрузить разъяренного зверя на корабль. Действие мака закончилось, тигрица кидалась с оскаленными клыками и выпущенными когтями на каждого, кто пытался приблизиться.

– Я помогу! – закричала Дьеу. – Я справлюсь вместо вас!

Капитан с сомнением окинул взглядом ее сутулые плечи и худое тело.

– Тебя ей даже на один зуб не хватит, – возразил он.

– Да нет же, – настаивала Дьеу. – Послушайте, я умею усмирять тигров. Просто слушайте, и все.

Матросы остановились, потому что не желали вновь испытывать на себе остроту тигриных клыков и когтей, и слегка попятились.

– Слушай, – еще тише произнесла Дьеу и уставилась тигрице прямо в глаза, что было опасно делать в любых условиях. – Просто слушай. Моя любовь покинула меня, и больше мне уж никогда не смеяться. Моя любовь покинула меня и унесла с собой весь свет.

Тигрица умолкла, гневно глядя из клетки, матросы скептически переглядывались.

– Я сижу в павильоне для любования луной, мой рукав насквозь промок от слез, я не в силах видеть, ибо горе украло мои глаза, я не в силах говорить, ибо горе украло мой язык.

Тигрица издала рык, низкий и утробный, а Дьеу подошла ближе. Она сознавала присутствие матросов на причале и шум большого города за ее спиной, но ничто не имело для нее больше значения, чем зверь в клетке перед ней.

– Я сижу и плачу – безглазый и безъязыкий, лишенный смеха и света. Я сижу и жду ответа, который способна дать лишь моя жена.

Наконец тигрица заговорила, и ее слова были тихими, как летний ветерок, ласковыми и нежными, как речи самой Дьеу.

– Я принадлежу тебе, и я буду твоим смехом и светом. Я принадлежу тебе, так открой глаза, чтобы взглянуть на меня, открой рот, чтобы мне поцеловать его. Я принадлежу тебе, я с тобой и больше не уйду никогда.

Вся пристань ошеломленно умолкла, услышав слова поэта из уст тигрицы, и тогда Дьеу открыла клетку.

Она выпустила тигрицу, и та первым прыжком вылетела из клетки, на втором забросила к себе на спину Дьеу, а третьим прыжком унесла ее прочь, и с тех пор их больше никто не видел.

Такова история книжницы Дьеу, повествующая о том, как она заключила брачный союз с тигрицей Хо Тхи Тхао, и как…

– Нет. Этого довольно, – резко перебила Синь Лоан. – Я ненавижу эту историю, и если ты ее закончишь, возненавижу и тебя.

– Мне бы этого не хотелось, – не задумываясь, отозвались Тии и под пристальным взглядом Синь Лоан слегка кашлянули. – Это просто история в том виде, в каком она была рассказана, записана, а потом передана мне.

Синь Кам покачала головой.

– Нет, мне это совсем не по душе, – наконец высказалась она. – Поэзию я люблю, но… Но не думаю, что все было именно так. Мне не нравится представлять Хо Тхи Тхао в клетке. Не нравится, что она ждала, когда Дьеу придет освободить ее, потому что выбраться сама она не могла. Совсем не нравится.

– Потому что это неправда, – рявкнула Синь Лоан. – Все это глупые людские выдумки. Подумать только – чтобы какая-то жалкая книжница сумела укротить тигрицу стихами и несколькими ночами любви! Что за бред!

– Госпожа… – начали Тии, и всего на миг особое напряжение плеч Синь Лоан и целеустремленность в ее травянисто-зеленых глазах указали, что тигрица решила покончить с рассказами раз и навсегда.

Но тут заговорила Сыюй – спокойно, будто и не видела убийственный взгляд тигрицы и не слышала, как фыркает Пылук, мотая хоботом из стороны в сторону и переступая на широких подошвах.

– Ну так что же? Как все было на самом деле?

Синь Лоан гневно перевела взгляд на нее и зло кивнула.