Когда-то там были волки

Я смотрю ему в лицо и вижу, что глаза у него закрыты, он потерял сознание. Из груди у меня вырывается рыдание, но мне удается нащупать слабый, едва различимый пульс. Значит, он все еще дышит, его сердце все еще бьется. Мы добираемся до машины. Я открываю заднюю дверь. Залезаю в салон, неуклюже, как кит на берегу, разворачиваюсь и тянусь к нему. Боже, как схватывает поясницу, когда я тащу его наверх и кладу на сиденье. Я прикусываю язык и чувствую вкус железа. Перед глазами круги, его горло как мое горло, но сейчас я испытываю какое-то онемение во всем теле, усталость ощущений, которая выключает меня, и вот наконец он в машине, я справилась.

Я уже собираюсь запрыгнуть на переднее сиденье, когда вспоминаю: «Мой пес», — сказали его глаза.

Я возвращаюсь за Фингалом. Я не оставлю его. Особенно после того, как он сражался, защищая Дункана, и пожертвовал собой. Разве это не привычное поведение животного — надорвать вам сердце своей храбростью, своей любовью? Я поднимаю его и прижимаю к груди. Он легче, чем я думала. Тщедушное создание под густой шкурой. Глаза у него еще открыты, и я смотрю на него, торопясь назад к машине.

— Ты молодец, — повторяю я снова и снова, — славный пес, — и он угасает у меня на руках.

Я бережно кладу его на переднее сиденье. Глаза Фингала уже закрыты. Прерывистое дыхание прекратилось.

Я несусь по черной дороге к городу. Гоню очень быстро, но не на предельной скорости, зная, что дороги здесь извилистые и в ночи опасные, зная, что не спасу Дункана, если разобью машину.

У входа в больницу я кричу, прося помощи, и она приходит, Дункана кладут на носилки и увозят от меня. Я падаю на пластмассовый стул в комнате ожидания, потом приходит медсестра и ведет меня по коридорам, и я думаю, она провожает меня к Дункану, но она усаживает меня на край кровати, проверяет пульс и слушает сердцебиение ребенка. Вскоре появляется врач и проводит ультразвуковое исследование, и когда я объясняю, что не наблюдаюсь по поводу беременности, он ужасается и начинает фонтанировать восклицаниями: какая это безответственность с моей стороны и сколько может быть патологий, но я частично отключаюсь и уже не слушаю. Я смотрю в потолок и думаю о волке.

Как же я не догадалась, кто убил Стюарта? Если не Лэйни и не Дункан, то кто? Кто мог это сделать?

Ответ все это время находился прямо передо мной и был очевиден для всего города, но я отказывалась раскрыть глаза. Я была слишком упряма, умышленно слепа, предпочла скорее обвинить любимого мужчину, чем животных, которых привезла сюда. Даже зная, что среди них есть волк, который не боится людей, более агрессивный, чем остальные, волк, не желающий сидеть в клетке. И вот теперь Дункан заплатил за мое нежелание считаться с фактами.

Мне сообщают, что он в операционной. Что операция продлится долго, и если он переживет эту ночь, то только чудом.

Сначала я еду на базу, чтобы просмотреть старые данные. После того как Номер Десять сбежала из загона, мы надолго потеряли ее из виду. Она отправилась на север. К нам. Мы знали это, так почему же мне не пришло в голову проверить? Потому что я не хотела замечать очевидное.

Но теперь я проверяю. Смотрю на сигналы со старых датчиков, и хотя нет сведений о ее местонахождении в ночь смерти Стюарта, есть два сигнала с двух сторон, которые находятся довольно близко, чтобы в промежутке между ними волчица могла столкнуться с жертвой.

Дома я готовлюсь отправиться в поход. Рэд и его друзья-охотники сделают то же самое, когда узнают. Это как чиркнуть спичкой. Все доказательства, которые им нужны, теперь налицо: двух человек загрызли до смерти. Они объявят охоту на волков, каждый из них. Но я иду не только чтобы опередить их. Это не единственная и не самая правдивая причина. Главная причина — потому что однажды я уже лежала не шевелясь. Я допустила ужасное и не отомстила. Я проявила слабость. А потому я наполняю мешок припасами и всем необходимым: еда, вода, спички, шерстяные носки и запасные перчатки, утепленный спальный мешок, коробка с пулями. Натягиваю как можно больше одежды, хотя сейчас мне не надо так много, как раньше, поскольку малышка в моем животе согревает меня. Зимние сапоги, шапка, перчатки.

Когда я выхожу, появляется Эгги в пижаме. Краем глаза я вижу, как она жестом спрашивает меня: «Куда ты?»

У двери я оборачиваюсь.

— Убивать волка.

28

До начала суда и даже до начала расследования Гас оставался на свободе и мог делать, что пожелает, и он не бросал попытки навестить жену в больнице. Поэтому я дождалась его следующего неудачного поползновения проскочить мимо охраны и последовала за ним. Из своей машины я понаблюдала, как он вошел в дом, и увидела его силуэт в окне спальни. На кухне я взяла нож. Потные руки едва удерживали его, а во рту так пересохло, что я не могла даже глотать. Я сомневалась, смогу ли войти в ту самую комнату, но, помедлив на пороге, все-таки вошла. Двигалась я быстро. Раньше я никого не убивала сознательно, но это был особый случай. Поскольку к этой твари я не испытывала жалости и не боялась при неудачном повороте событий умереть сама.