Когда цветут реки

В феврале 1853 года к пристани Нанкина подошла с верховьев быстроходная гребная джонка с военным флагом. Гонец, который находился на этой джонке, так спешил, что даже не выслушал обычных приветствий. Он взобрался на лошадь и поскакал прямо в ямынь в сопровождении городской стражи, что было прямым нарушением установленных правил. Прибыв в ямынь, он, размахивая бумагой командующего правительственными войсками, потребовал, чтобы его немедленно допустили к самому генерал-ревизору.

Это было неслыханно. Лицо такого ранга не могло быть сразу допущено к генерал-ревизору. Новоприбывший должен был передать бумагу у внутренних ворот ямыня и ждать, пока генерал-ревизор разрешит ему войти. Единственным извинением его могло послужить только то, что он был послан самим командующим, а люди военные, как известно, плохо разбираются в установленных церемониях.

Генерал-ревизор Ян Вэнь-дин был, однако, человеком без предрассудков. Узнав, что прибыл гонец с верховьев реки, он приказал допустить его к себе.

И тут опять произошло очевидное нарушение правил: вместо того чтобы поговорить о погоде, о здоровье, произнести несколько фраз, восхваляющих важное лицо, и почтительно дождаться, когда генерал-ревизору будет угодно спросить, с каким делом прибыл гонец, — последний только слегка склонил голову, поджал колени и подал сановнику бумагу, тщательно перевязанную шелковой тесьмой.

Ян Вэнь-дин был человек неглупый. Сразу поняв, что новости спешные и нерадостные, он отдал бумагу своему чтецу и спросил самым обычным тоном:

— Что слышно в наместническом городе Учане?

— Осмелюсь оскорбить тишину высокого присутствия, — сказал гонец: — город Учан был захвачен длинноволосыми разбойниками, которые произвели в нем разрушение и смерть. Но храбрость и справедливость восторжествовали. Войска победоносного генерала Сян Жуна снова вошли в Учан.

— Счастлив слышать о подвигах столь выдающейся личности, — облегченно проговорил генерал-ревизор, — но где же находятся длинноволосые разбойники и понесли ли они заслуженное наказание?

Гонец замялся.

— Не угодно ли будет преждерожденному приказать прочитать бумагу, которую я почтительно доставил?

Генерал-ревизор сделал знак чтецу, и тот начал читать.

Бумага была составлена очень странно. Это были стихи в классическом духе, но так ловко сочиненные, что не оставалось никаких сомнений в том, что на Янцзы положение неблагополучно. Автор сообщал, что тайпинская армия, в которой насчитывается более пятисот тысяч человек, заняла не только города Хуанчжоу, Цишуй, Цзюцзян, Хукоу, Пынцзэ, Аньцин, Чичжоу, но и вторглась в провинцию Аньхой и подходит к городу Тунлину, который не так уж далек от Нанкина.

Ян Вэнь-дин удивленно поднял брови. Это тоже было нарушением правил, ибо лицо генерал-ревизора не должно выражать ничего, кроме величия и благосклонности.

Автор сообщал, что самым горестным событием была потеря Аньцина, ибо там длинноволосые захватили триста тысяч лянов[24] серебра и более ста пушек.

— Это поистине удивительно, — промолвил Ян Вэнь-дин. — Но где же столь знаменитое лицо, как высокий уполномоченный в ранге министра Лу Цзянь-ин, который находился в Цзюизяне?

— Его превосходительство генерал Лу отступил с войском в Пынцзэ еще до прихода длинноволосых, — отвечал гонец.

— Но Пынцзэ захвачен разбойниками!

— Справедливо замечено, — сказал гонец, — поэтому высокий уполномоченный счел необходимым оставить войско и находится на пути к Нанкину.

— Кому же он поручил войско?

— О войске его превосходительству не пришлось заботиться, ибо оно разошлось…

Генерал-ревизору стоило большого труда подавить неприличное волнение, которое чуть не отразилось на его лице. Он прекрасно понимал, что Лу Цзянь-ин просто бежал, что Аньцин — это ключ к Нанкину и что тайпинская армия продвигается на восток с необыкновенной быстротой, словно ее несут крылья дракона.

— Но где же наш высокоуважаемый друг генерал-ревизор Цзян Вэнь-цин?

— Убит.

— А генерал Ван Пын-фэй?

— Уехал в Тунчэн.

— А генерал-ревизор Чжан Ши?

— Уехал в Наньчан.

— А великий генерал Сян Жун?

— Уповает, что вашему превосходительству угодно будет принять меры к защите императорского города Нанкина от длинноволосых бандитов, что и изложено в конце письма.

Генерал-ревизор приказал читать дальше. Стихи звучали прекрасно.

— Я не знал, что высокий уполномоченный Сян Жун так превосходно владеет стихосложением! — раздраженно заметил генерал-ревизор.

Гонец учтиво доложил, что стихами пишет не сам Сян Жун, а некто, находящийся в лагере длинноволосых. Уполномоченный же приказал переписать его донесение и доставить в Нанкин.