Когда ты был старше

Потом я подумал об озерных чудищах, притаившихся во тьме позади меня или подо мной, и как мог быстро выбежал из воды. Бен оставил на мне отметину, именно ту отметину, какую хотел. Находился ли он рядом или нет, я всегда буду ощущать семена страха, посеянные им. Мне было всего лишь шесть лет, и я еще не понимал, как защищаться.

Впрочем, во всяком случае, наш отдых получился спокойным. Для разнообразия.

2 октября 1984 года

Я сидел на кровати и листал комиксы, которые читал уже, наверно, раз пятнадцать. Я не мог покупать новые книги всякий раз, когда хотелось.

Бен открыл дверь и просунул в нее голову.

— Пойдем ко мне в комнату на минутку.

Я непроизвольно уперся ногами в одеяло, покрепче прижался спиной к спинке кровати. Начиналась, как я предчувствовал, новая игра, в которой мне суждено проиграть. Он уловил это.

— Ничего я с тобой не сделаю. Обещаю.

Я попытался избавиться от комка в горле, но удалось только наполовину.

— Обещаешь?

— Просто хочу потолковать с тобой.

— О чем?

— Мне нужна твоя помощь кое в чем.

Моя помощь. Кое в чем. Как-то не очень все складывалось.

— В чем?

— В том одном, что у тебя и вправду хорошо получается. Ты знаешь то единственное, что у тебя хорошо выходит, верно?

С минуту я переваривал его слова. Была у меня на уме пара качеств, но я не сомневался, что Бен с ними не согласился бы.

— Мм… Нет.

— Запоминание.

— Ах. Запоминание. Верно.

В чем-то я и впрямь был хорош. В том, чего не мог отрицать даже Бен. Я спрыгнул с кровати и пошел за ним в его комнату.

Порядка в комнате Бена не было никакого — ступить некуда. Вся его одежда, учебники, весь спортинвентарь постоянно валялись на полу наряду со множеством других вещей, не поддававшихся не только классификации, но и распознаванию. Я все же проложил путь к маленькому круглому столику и сел, и он устроился напротив меня. Странно, но на поверхности стола ничего не было. Все, что могло бы стоять на столе, обитало на полу. Логика игнорировалась.

— Я намерен стать знаменитым актером, — сказал Бен.

— Да ну?

— Точно.

Он говорил так, будто и не было возможности, даже отдаленной, что он мог ошибаться, что мир не поддержит его устремление. Будто бы он уже осуществил свою мечту, просто объявив ее.

— Оʼкей, — сказал я.

— Но нужно, чтобы ты помог мне выучить текст.

— Зачем?

— В школьной пьесе мне дали роль. Всем нам приходится с чего-то начинать! — кричал он, словно я что-то пропустил мимо ушей. — Там есть одна такая сцена, где я обнажаю меч и сражаюсь на дуэли с этим малым, а все время, пока мы на дуэли бьемся, я произношу речь. Н-да… вроде шесть предложений, но предложения эти длинные, и смысла в них не много. Вот мне и нужна твоя помощь в том, чтобы я выучил текст наизусть.

Я посмотрел ему в лицо: оно было открытым и беспечным.

Ничего враждебного или опасного. Не уверен, что когда-нибудь прежде я видел у Бена такое выражение.

— Не знаю, смогу ли я тебе помочь, — сказал я глуповато. — Дело же не в том, чтобы я это заучил за тебя.

Я видел, как что-то распахнутое в его глазах опять захлопнулось наглухо.

— Ну просто пройдись со мной по тексту, — сказал он.

Ему пришлось прочесть мне текст. Мне едва минуло восемь, и текст оказался чуточку не для моего возраста. Зато запомнить его было совсем не трудно. Запомнить я мог что угодно. Услышанное или прочитанное оставалось запечатленным у меня в мозгу, и доступ к этому для меня был открыт в любое время. Почему — не знаю. Просто так было всегда.

Вот что предстояло заучить Бену. Заметьте, сейчас мне двадцать четыре года, а я все помню слово в слово. По крайней мере один из нас в тот день текст выучил.

«Я здесь, чтобы защитить ее честь, честь, дарованную ей по праву ее положения в королевстве. И когда я одержу победу в битве, она возвратит себе ключи от своего королевства и будет вновь утверждена в своем праве. Не воображал ли ты, что никто не увидит, не заметит твоего коварства, твоих преступлений против твоих же собратьев, или ты просто полагал, что ни у кого не достанет смелости сразиться с тобой за это? Я готов жизнь отдать за свою страну и за ее законную правительницу. Хотя, скорее всего, я отдам твою жизнь».

— И когда я произношу эти последние слова, — прибавил Бен, — я пронзаю того малого мечом.

— Всего пять предложений, — заметил я.

— Что?

— Тут пять предложений.

— Прекрасно, пять предложений. Какая разница?

— Ты сказал, что шесть.

Бен вздохнул.

— Наверное, просто показалось, что их больше.

Он встал из-за стола, порылся у себя в кладовке и вытащил две палки для скандинавской ходьбы. Одну бросил мне. Я не ожидал этого, поэтому палка ударила меня по плечу и упала на кучу всякой всячины на полу.

Я уставился на нее. Понятия не имел, что с этим делать.

— Кто написал эту пьесу? — спросил я, считая, что пьеса не очень хорошая.

— Шекспир. Просто у него выдался плохой день.

— Серьезно?

— Нет, несерьезно, глупый. Кен Фридман. Десятиклассник. Хочешь взять палку? — Бен уже терял терпение.

— Зачем? Мы что, на пешую прогулку собираемся?