Когда ты рядом. Дар

— Я думаю, ты был прав. Об этом тебе надо поговорить с доктором Майер. Зря я подняла эту тему.

Май не хотела встречаться с ним взглядом, хотя он смотрел на нее в упор. Может быть, она поняла, что была для него зеркалом? Поняла, что каждое мимолетное выражение у нее на лице, любое движение, любой взгляд говорят ему не только о том, что было сказано между нею и доктором Майер, но и о том, какие выводы они из этого сделали? Назад пути нет. Все кончено. Самое худшее произошло. Дальше — пустота. Юхан почувствовал, как кружится голова, в груди застучало, накатила тошнота. Когда он заплакал, Май обняла его.

— Я изменился, да? Я перестаю владеть собой?

Май опустила глаза:

— Все вокруг делают для тебя все возможное.

— Я тоже делаю все, что могу, — рыдал Юхан.

Схватив ее за руку, он повторил:

— Я тоже делаю все, что могу, ты что, не видишь?

Май погладила его по голове и прошептала:

— Вижу, Юхан. Вижу.

Она задержала дыхание и, немного помешкав, добавила:

— Если больше ты не хочешь бороться, то можешь прекратить.

— Правда?

— Да.

— Обещаешь?

— Обещаю. Но я должна знать, что ты по-прежнему хочешь, чтобы я сдержала обещание, которое дала тебе в Вэрмланде.

Юхан отодвинулся, вытирая лицо краем подушки.

— Я не хочу сейчас об этом говорить! — прошипел он. — Ради бога, Май! Не дави на меня!

Май продолжала:

— Я не собиралась на тебя давить. Юхан, любимый. Я не хочу… Дело только в том, что ты можешь перестать собой… — Май с трудом подыскивала слова. — Ты можешь внезапно… ты можешь внезапно оказаться не в силах принимать решения о своей судьбе.

— И что тогда? — закричал Юхан.

— Я хотела бы исполнить твою волю, — прошептала Май.

Она встала. Красное платье было сшито из толстой и наверняка дорогой ткани. Новое, дорогое платье. Она надела его. Сегодня она была красивой, но усталой. Бесконечно усталой. И вдруг он понял, что для нее все давно уже кончено. Решение принято. Они ведь договорились, что Май поможет ему, когда станет совсем невыносимо. И теперь она ждет, когда станет невыносимо. Но когда? Он еще не готов. Он по-прежнему может сказать: да, по утрам светает, а по вечерам темнеет. Эти слова говорят о том, что он сохранил достоинство. А она? Для нее это всего лишь бессмысленное ожидание, всего-навсего. День за днем, и так далее. И только потом, после его смерти, ее дни снова наполнятся смыслом. Наполнятся слезами, воспоминаниями, утешением и примирением. Наполнятся жизнью. Его смерть станет для нее — тут он вспомнил лицо Май в тот момент, когда они приняли окончательное решение, — его смерть станет для нее облегчением.

Юхан закрыл глаза.

Лицо Май что-то ему напоминало. Ничего странного в этом не было. Теперь воспоминания шли сплошной чередой, словно дети, которые требовали внимания. Как картинки. Резкие, отчетливые, детально прорисованные картинки. А также звуки, запахи, ощущения. Светловолосый затылок. Голос. Указательный палец. Прядь волос. Если бы у него были силы, он бы обо всем этом написал. Словно что-то происходило заново. Словно он заново проживал свою жизнь. И это ни с чем перепутать нельзя. А теперь, представив лицо Май в тот момент, когда в Вэрмланде они приняли окончательное решение, Юхан вспомнил, как он сидел на диване между матерью и сестрой, а за закрытой голубой дверью выл отец. Он помнит руки, зажавшие его уши, помнит, как они убрали руки. И тогда он услышал. Услышал глубокое дыхание. А кругом тишина. Только глубокое дыхание матери и сестры. Словно они слишком долго находились под водой и наконец, когда отец сделал последний вздох, вынырнули и заново наполнили легкие воздухом.

Юхан взглянул на Май. Усталое лицо, губы, глаза, ушные мочки, красные звездочки, покачивавшиеся на серебряных ниточках. Он хотел было что-то сказать, но передумал. Обещание, которое она дала ему в Вэрмланде. Или обещание, которое дал ей он? Юхан запутался. В любом случае обещание было обещанием, и не он ли просил ее скорее с этим покончить? Для нее это было не время, а одно только ожидание. Оно могло длиться неделями, а может быть, месяцами.

Неизвестно, сколько это еще протянется, сказала доктор Майер, когда он расспрашивал ее о своем состоянии. Именно неизвестность и была для него самым невыносимым. Она была беспощадной. Даже при том, что — ты слышишь, Май! — даже при том, что по-прежнему светало по утрам и темнело по вечерам.

Сколько дней прошло со времени того разговора в Вэрмланде? Как давно это было? Дни или недели назад? Он утратил счет времени.