Когда ты станешь моей

– Ее зовут Феба. И она голодна…

– Скажите на милость! – Джулиан насмешливо изогнул бровь. – Вы даже позаботились придумать ей имя?

– Я к ней привыкла. – Голос Лауры прозвучал чуть более воинственно, чем ей бы хотелось. – Представьте себе, Роско заявил, что полакомится ею, как только эта пьеса будет снята с репертуара.

– А вы за нее заступились, надо полагать.

– Вы угадали, милорд. Я ему за нее заплатила, так что она теперь моя.

– Но не станете же вы ее держать у себя в саду? – резонно заметил Джулиан.

– А почему бы и нет? А когда она станет взрослой, Селия отправит ее к своим знакомым на ферму.

– Чтобы бедняжку тотчас же продали на мясо, – улыбнулся Джулиан. – Если хотите спасти вашу Фебу от такой участи, я могу отвезти ее в свое имение. Там ей не причинят вреда. Сынишка моего управляющего с радостью станет возиться с ручной овечкой. Она доживет до старости и умрет своей смертью, когда придет ее час.

Лаура улыбнулась ему растроганной улыбкой, а у него на сердце потеплело. Он быстро отнес животное в загон, а когда вернулся, Лаура была уже не одна, с Селией, которая ловкими пальцами застегивала крючки на роскошном платье подруги.

– Приветствую вас, милорд, – сияя улыбкой, воскликнула она. – Бьюсь об заклад, ничего более прелестного вы в жизни своей не видали!

От столь прямодушного комплимента в свой адрес Лаура вся зарделась. Она и впрямь выглядела изумительно: белое платье с зелеными вставками, пояс в виде широкой атласной ленты, зеленая накидка, удивительно гармонирующая с цветом ее больших блестящих глаз. Высокую шею украшало жемчужное ожерелье, а роза из слоновой кости покоилась в самой ложбинке между ее грудей. Джулиана словно жаром обдало. Ну не мог он, как ни силился, заставить онемевшие губы раздвинуться в улыбке…

– Вы слишком меня балуете, милорд, – сказала Лаура, усаживаясь в карету и нащупывая ногой еще теплый кирпич. Из груди ее вырвался вздох.

– Вы вздыхаете о тех, кто не может себе позволить поездки в каретах с подогретыми кирпичами в ногах? О тех, кого обкрадывает знать? – участливо спросил Джулиан. – Ведь именно им был посвящен ваш последний пассаж?

– Верно, милорд. Мне не понаслышке знакомы тяготы жизни, и если бы не вы, не наше с вами соглашение…

Джулиан поспешил перевести разговор в более безопасное русло:

– Так вы считаете, власти предержащие, все до единого, воруют у бедняков?

– Отчего же? Нет, конечно, – простодушно ответила Лаура, – Некоторые из них так стары и немощны, что поручают это своим слугам.

– Вы… Вы искушаете судьбу, мисс Ланкастер.

– Пусть, – устало ответила она. – Мир полон страдания, и никто этого не желает замечать, кроме самих страдальцев.

– Но разве вы способны спасти мир, цветок невинный? Лаура лишь пожала плечами и повернулась к окну. Джулиан не знал, что и подумать. В который раз он силился постичь, что скрывается за этим высоким лбом, какие чувства теснят эту роскошную грудь… Характер мисс Ланкастер представлялся ему клубком противоречий, соединением самых что ни на есть взаимоисключающих черт и свойств. А это так волновало и притягивало его к ней словно магнит…

Молчание, повисшее в карете, стало его тяготить, и он спросил:

– Что вы думаете о Наполеоне, мадемуазель Ланкастер?

– Эльба скоро лишится своего узника, – уверенно ответила она.

– Полагаете, маленький корсиканец удерет?

– Непременно. Ему наскучит заниматься математикой и прочими науками. Пожалуй, он сумеет склонить на свою сторону власти острова. Что же до Франции, то там народ лишен свобод, за которые во время революции было пролито столько крови. Страна скатывается в еще более ужасное положение, чем во времена Директории.

– И вы одобрили бы его бегство? – В голосе Джулиана звучало беспокойство.

Поколебавшись мгновение, Лаура покачала головой:

– Нет, но он и не нуждается в моем одобрении. Мне просто кажется, что человек с его характером, изведав всю полноту власти, не станет сидеть сложа руки, а попытается ее вернуть.

– Представьте себе, – негромко проговорил Джулиан, – я тоже так считаю, но меня никто не желает слушать. Все счастливы, что война закончилась. Никто даже не помышляет о ее возобновлении…

– Боюсь, нам остается только надеяться, что мы оба заблуждаемся, – подытожила Лаура.