Когда убьют – тогда и приходите

«Но фиг вам, а не сентиментальные воспоминания! Ничего, я тоже хотела провести этот день совсем иначе», – с этой злорадной мыслью Ирина бросилась в атаку.

Молодые люди не поняли ее порыва, и пришлось наврать, что она договорилась встретиться с сослуживцем, чтобы навестить могилу бывшего начальника (мелкая месть Валерию, бывшему начальнику и любовнику, чьим обещаниям жениться она когда-то имела глупость верить), но сослуживец не пришел, а где могила, она сама не знает.

Ну не идти же просто так обратно! Тем более вот цветы надо кому-то положить, ведь всем известно, что с кладбища ничего нельзя уносить домой.

Бормоча этот бред, Ирина плелась вслед за молодыми людьми, попутно думая, что ведь существуют же такие люди, которые делают то же, что и она сейчас, но без малейшей неловкости, в полной уверенности, что они не досадная обуза, а желанные гости.

Хорошо, наверное, так жить, без обратной связи.

Ладно, раз Гортензия Андреевна дала поручение, надо его выполнить, даже если оно мучительно неприятное и ужасно идиотское.

Откуда старушка взяла, что Ордынцев опасен? Может, просто боится за Катину девичью честь, так и вела бы с ней просветительные беседы, кто мешает.

Хотя… Между этими двумя чувствуется искренняя симпатия и что-то большее, чем мимолетный любовный интерес, но будь Катя ее дочерью, не такого бы жениха хотела Ирина для нее.

Боком пробравшись сквозь узкую щель между оградок, подошли к могиле.

Снег сошел, и только немного сломанных веток и прелых листьев покрывали памятник, да в углу, под тенью старого клена, воспоминанием о холодной зиме лежал маленький сахарный сугробик.

Ордынцев снял куртку, бросил ее на узкую скамеечку и принялся за работу. Ирина с удовольствием смотрела, как ходят на спине под свитером крепкие мышцы.

Катя кинула на нее многозначительный взгляд, мол, почтила память? Давай свои цветы и убирайся, но Ирина, натянуто улыбнувшись, села на край скамейки и подставила лицо солнечным лучам.

Ордынцев собрал ветки и прочий мусор в полиэтиленовый пакет с совершенно выцветшей картинкой, а Катя протерла памятник.

Хороший мужик, думала Ирина, сильный, фактурный, не красавец, но, что называется, интересный. Умный, с профессией, при должности, просто мечта, а не жених.

Только, черт возьми, он ее ровесник, а девочке Кате двадцать лет! Она должна не дарить свою юность, а разделить ее с кем-то таким же, как она сама. С мальчиком, у которого только загорается в груди огонь любви.

Да, благородно скрасить жизнь вдовца, и он будет любить ее зрелой взрослой любовью, но ничего, кроме пепла, не сможет подкинуть в ее пламя.

Катя снова взглянула на нее и кашлянула. Ирина прикрыла глаза, делая вид, что не понимает намека.

Ордынцев с помощью игрушечных грабелек собрал остатки мусора и убежал к бакам.

Они остались вдвоем. Подходящий момент напроситься в гости, но Ирине не приходил в голову хоть сколько-нибудь убедительный предлог.

Просто взять за ухо и отвести куда следует и по жопе наподдать – не шляйся со взрослыми мужиками. Вот как надо, а она сидит, рассусоливает.

А дома, между прочим, злой муж. Просто в ярости, наверное. Жена разбудила, умчалась, бросила ребенка, а дома шаром кати. Как доктор Ватсон прямо. Как только Шерлоку Холмсу, что приспичит, прощай, практика, до свидания, дорогая жена. Скажи там пациентам, пусть выздоравливают как-нибудь, и сама держись, а я когда вернусь, не знаю.

Ирина мрачно смотрела, как Ордынцев возвращается с пакетом, полным желтого песка, и аккуратно рассыпает его вокруг памятника. Хватило только на половину, и он побежал за новой порцией.

Наконец работа была закончена. Ирина устроила свои две жалкие гвоздички в ногах памятника, Катя закрыла оградку, обернула замок полиэтиленовым пакетом из-под молока, и все трое встали в ряд, опустив головы.

Ирина снова вспомнила тот зимний день, ласковую улыбку Любови Петровны и ее теплый фланелевый халат.

– Вот так жизнь идет, – вздохнул Ордынцев, – радость рядом с горем, все перемешано. Оказывается, Кать, я женился в тот самый день, когда умерла твоя мама.

Ирина вздрогнула. Вот и все. Вот и разгадка, дверь, из которой призрак выйдет на свет, и самое лучшее, это притвориться, что она ничего не слышала и не поняла, быстренько распрощаться и пойти своей дорогой. Зачем ей лишний риск?

Катя с Ордынцевым тронулись в обратный путь, Ирина мрачно поплелась за ними.

Когда вышли на главную дорогу, она, чтобы был предлог не расставаться, с воодушевлением принялась расспрашивать Владимира, как его коллеги приняли оправдательный приговор, как ему работается после суда, не обижает ли его администрация. Вскоре у них завязался довольно страстный спор о том, можно ли судить врачей, в другой раз Ирина увлеклась бы, но сейчас думала только о том, как доставить девочку Катю в безопасное место, и чтобы Ордынцев при этом ничего не понял.