Когда уходит печаль

Раньше она никогда здесь не была. Хотя нет, конечно была, только в таком возрасте, когда воспоминания ещё не остаются в памяти.

– Простите, я правильно иду? Мне нужен Петровский переулок.

– Правильно! – ответила ей прохожая, небольшого росточка бабуля. – Сейчас иди прямо, вон за тем бугром направо сворачивай, а там до Петровского пара шагов. А тебе кто там надобен, детка? Я всех оттудова знаю.

– Мне нужен дом Прасковьи Назаровой, она тут жила много лет назад…

– Парашки-то? – воскликнула бабулька. – Так и сейчас живёт, что ей сделается?

– Что?! – Люба будто налетела на стену с разбегу. – Что вы сказали?!!

– А что такого я сказала, детка? – старушка даже испугалась немного.

– Как живёт? Разве она не умерла?

– Кто, Парашка?

– Прасковья Ивановна Назарова!

– Чего ей помирать-то, детка? Она ведь младше меня на цельных пять лет! Ну да, что ты на меня вылупилась? Это я выгляжу, может, молодухой, а так-то мне уж девяносто годков!

– Господи боже мой…

– А ты кто будешь Парашке-то? Не внучка ли, случаем?

– Внучка…

– Долгонько же ты к нам собиралась!

– Нам сказали, что бабушка умерла…

– Охохонюшки, ох и злые ж языки бывают у людей!

– Вы меня проведёте к ней, бабушка? – отчего-то Люба испугалась, даже ноги у неё ослабели, будто кисельные стали.

– А чего не провести? Проведу, конечно. Идём, детка. А ты мне пока про мамку свою расскажешь.

– Мама умерла четыре года назад…

– Это мы знаем, голубушка. Уж как горевала Парашка, как горевала! Места себе не находила. Хотя сама виновата, конечно. Однако… – бабуля повернула к Любе светлое лицо, – у каждого человека должен быть шанс, чтобы ошибки свои осознать и исправить. Иначе не по-божески это получается, не по-христиански, понимаешь?

– Понимаю.

– Ну вот. А раз ты приехала, значит у Прасковьи теперь этот шанс появился. Страшно одной-то, голуба. Невозможно одной. Ты, пока молодая, вряд ли это поймёшь, а вот меня послушай. Человек с человеком должен жить. Только так можно на земле нашей матушке, и никак иначе. По-другому не жизнь это, детка, а навроде смерти.

– Человек с человеком не всегда может… – тихо, почти про себя прошептала Люба.

– А вон и дом Парашкин. О, глядите-ка! И сама стоит, как почувствовала… Ну, иди, детка, иди, теперича я тебе не нужна…

Она стояла, высокая, прямая, у калитки, держась рукой за изгородь. Вечернее солнце серебрило её длинные волосы, скрученные в густую косу, и отражалось в светлых, почти прозрачных глазах. Её лицо и весь её облик были устремлены на ту, которой когда-то не позволили остаться здесь. А на этом лице – предчувствие, и боль, и острая радость, и раскаянье вперемешку с обещанием, и самые горячие слова о том, что прошлого уже не вернуть, но есть надежда, что настоящее окажется совсем другим, полным смысла и добра, и задушевных разговоров, и нежных поцелуев на ночь, и горячего парного молока, и крепкого дома, наполненного детским смехом, и неба, отражающегося в этих глазах – бабушки и внучки, – так похожих друг на друга. И они сделали первый шаг навстречу друг другу, потому что человек должен быть рядом с другим человеком и делить с ним радость, и горе, и надежду. И прощать…

– Бабушка!

– Любашка!

Тепло, такое знакомое и родное, исходило от бабушки, и Люба вдыхала его – и оживала на глазах, как птица феникс, возрождаясь из пепла.

– Простишь меня, внучка?

– Мне не за что тебя прощать, бабушка!.. – Люба с любовью вглядывалась в лицо, так похожее на мамино. Боже мой, ведь она могла никогда не приехать сюда, не увидеть! – Но откуда ты знаешь, как меня зовут?

– Разведка донесла, – усмехнулась старуха и оглянулась назад.

Люба замерла, не веря собственным глазам. Из высокого бревенчатого дома выходил человек, который никак не мог и не должен был тут находиться! Он направлялся к ней, к ним обеим, и Люба схватилась за руку бабушки, чтобы не упасть.

– Здравствуй, Люба.

– Здравствуй, Глеб…

– Я приехал, чтобы всё тебе объяснить.

– Зачем? – Она вскинула упрямо голову, но тут вдруг почувствовала крепкое пожатие своих пальцев и услышала тихий шёпот:

– Не повторяй моих ошибок, внучка…

– Это была Юля, Любаш. Жена моего брата. Они оставались у нас, чтобы отпраздновать Юлин день рождения. В тот момент, когда ты… увидела нас, я помогал ей спускаться с крыльца, потому что у неё закружилась голова. Такое бывает у беременных.

– Бывает, – тихо прошелестела рядом старушка.

– Вы выглядели, как… как влюблённые!

– Потому что мы действительно искренне любим друг друга. Как родственники! Люба, я потом всю ночь искал тебя, весь город обежал! Но даже представить себе не мог, что ты остановилась в том же отеле, где работаю я!

– Ты работаешь в «Звезде»? – поразилась девушка.

– Да, су-шефом.

– Это кто такой?

– Я тебе потом объясню. О том, что ты живёшь у нас, я понял, когда мне рассказали про отчаянную девушку, которая сжигала себя в танце минувшей ночью… Я сразу догадался, что это ты, и в ту же секунду кинулся к тебе, но уже не застал. Ты уехала, исчезла, бросила меня, так и не дав мне возможности всё объяснить! Я думал, что с ума сойду от горя! Но потом мне позвонила мама…

– Мама… – прошептала Люба.