Когда улыбнется Ганеш

Харихар замолкает, явно пытаясь сформулировать только что пришедшую мысль, и вот что у него в конце концов получается:

— Так же как сказка обогатила когда-то нашу жизнь, развитие театрального искусства обогатит нашу культуру, поможет народу понять многое такое, о чем он еще и не подозревает.

Скорее всего, так оно и будет. Но когда? Я привожу так подробно высказывания моих собеседников, чтобы был понятен уровень размышлений, характер стремлений людей, от которых так или иначе зависит будущее Непала.

В дворцовом комплексе Сингхадарбар, в котором расположена значительная часть государственных учреждений страны, всегда оживленно. Один за другим подкатывают к зданиям, украшенным причудливой лепкой, лимузины, из которых выходят сосредоточенные люди в топи с папками и портфелями. Я подъезжаю к дворцу Национального панчаята, где мне назначена аудиенция. Знакомый привратник впускает меня, и я в ожидании председателя долго разглядываю огромных бронзовых позолоченных львов, установленных по обе стороны тяжелого трона. Трон находится на возвышении, у его подножия расположен полукруглый стол, за которым, очевидно, сидит президиум. Света нет, и в полумраке все кажется исполненным особой символики. Вот она, политическая реальность страны, конституционной монархии, которая к тому же является религиозной. Ее официальное название — «Индусское королевство Непал» носит отнюдь не формальный характер. Абсолютное большинство непальцев твердо убеждено в божественном происхождении монарха. Задумываюсь о том, как, в сущности, близко от этого зала, в котором при обсуждении современных проблем развития бушуют страсти, до загадочного мира огромного комплекса храмов Пашупатинатх, где вьется дым над гхатами у священной Багмати, где у костров отдыхают обсыпанные пеплом странствующие йоги с разрисованными лбами, где паломники в рубище собираются у огромного бронзового изображения священного быка Нанди и люди в оранжевых тогах ведут нескончаемые теологические споры.

Можно ли совместить все это — самодержавную власть, глубокое проникновение религии в сознание людей, Академию Бангдела, Плановую комиссию, панчаятские выборы, новые современные промышленные предприятия, борьбу за предотвращение разрушения гор и памятников, реформирование образования, активное участие в международной жизни, и в частности в движении неприсоединения? И да, и нет, хотя скорее да, чем нет. Так или иначе, не всегда быстро, хотя порой и стремительно, Непал сокращает расстояние, отделяющее его от других стран, осуществляет модернизацию.

Снова и снова брожу по улицам, рассматриваю выставленные на продажу танка, беседую с продавцами, охотно пробую угощение — кусочек дымящегося шашлыка или острый-преострый пирожок с горохом. Вокруг все время звякают какие-то бубенцы, то и дело звучит гонг, у крошечного храмика приносятся в жертву богам козлы. Индусы и буддисты при этом совершенно друг от друга неотличимы — нередко человек даже не способен точно определить, какой из двух религий он отдает предпочтение. В этом религиозном феномене есть своя особая, непальская логика. Вглядываюсь в лица прохожих, торговцев, людей, сидящих на ступенях храмов или пытающихся изловить счастье — увидеть восьмилетнюю «живую богиню» Кумари в оконце. Нет ни одного злого, угрюмого, суетливого, сварливого лица. Все они светятся спокойной доброжелательностью друг к другу, неторопливы, иногда отмечены печатью раздумий, но опять-таки спокойных, добрых, ненапряженных. Отсутствие давки, суеты, нервозности замечаешь в любой непальской толпе. Обилие богов и любовь к общению с ними не приводят к фанатизму. Не эта ли терпимость, не это ли спокойствие влечет сюда грязных, оборванных бродяг из Европы и Америки? Не эта ли особенность Непала в сочетании с его природой и архитектурой представляется им спасением от современной западной цивилизации? И в Патане, и в Бхактапуре, и в Катманду я не раз встречал бритых наголо немцев, шведов, англичан в желтых туниках буддийских монахов. Не знаю, приносят ли буддизм и индуизм утешение этим людям. Среди хиппи немало людей, не имеющих отношения к религии. Бродяги с Запада облюбовали для себя район Покхары с живописным, окаймленным горами озером и видом на дальние снежные пики. Мне приходилось видеть их и в полиции, робко тычущих свой измятые, грязные бумаги для получения очередного пермита. Пожалуй, такими встречами с бюрократическими реалиями и ограничивается их соприкосновение с современностью в Непале.