Когда умирает свет (СИ)

— Мы заперты в этом городе, — сказала я, внимательно наблюдая за существом. — Мы не можем вернуться к своим людям, и ваш отец обещал нам помощь.

— Ее могу пообещать и я.

Уверенностью в его голосе можно было обмазываться. Либо Альханд — прирожденный лжец, либо и правда не врет.

— Каким образом?

— Все дороги открыты, — повторило существо. — Вам придется добраться до нужной самостоятельно, я могу указать путь.

Нахмурившись, я рассматривала тень из-за под опущенных ресниц. Невыносимо загудели ноги и захотелось сесть, но чувствовать себя еще уязвимее — когда собеседник возвышается над тобой, точно долбаная черная гора, — было выше моих сил, так что я стиснула зубы и упрямо продолжала стоять.

— Что помешает вашему отцу остановить нас? Он поймет, что все идет не по плану.

— Ничто. — Проклятье, он и правда пожал плечами. — Но я, на самом деле, не предлагаю вам сделку. Я ставлю условие.

— И что будет, если мы откажемся?

Альханд вытянулся в полный рост, и я невольно поежилась от угрожающего взгляда желтых глаз. Чувство было такое, будто мне в голову раскаленные гвозди заколачивают.

— Вы умрете. Это очевидно.

Вот тебе и условие. Этого стоило ожидать.

— Мы хотим жить, — тихо продолжил Альханд. — Люди должны это понимать, как никто другой. Если отец воплотит в жизнь свой план — мы перестанем существовать. Рассеемся, как пыль, — в голосе существа звучала самая настоящая горечь. — Вам не сбежать из наших владений. Мы можем выбросить вас в лабиринте, на растерзание любой твари, какая желает свежего мяса. Или отпустить и дать шанс спастись, — его глаза вспыхнули, словно раскаленные угли.

— Без гарантий.

— Без.

Внутри вскипел самый настоящий страх. Мы зажаты с двух сторон, и деваться некуда!

— Это не выбор!

— Нам тоже никто не давал выбора, когда отцу стало одиноко, — парировал Альханд. — Вам я даю больше, чем мог бы требовать сам. В тебе — новая жизнь и я чувствую ее движение и рост. Я знаю, что ты выберешь и даю шанс. Уходите. В городе множество дорог, и останется только добраться до нужной.

— Откуда ты знаешь, что я не обману?

Тень тихо рассмеялась. Совсем по-человечески.

— Мы повсюду, Оттавия. Мы наблюдаем.

Взмахнув рукой, он указал на выход.

— У вас есть время до заката. Потом я потребую ответа.

Повернувшись к существу спиной, я застыла, медленно прокручивая в голове все сказанное.

— Если вы знаете, что отец умирает, — слова давались с трудом, я будто выталкивала их сквозь влажную вату, — если понимаете, что он все равно умрет и заберет вас с собой, то почему не даете освободить его, и вас, от этой агонии? Разве это жизнь?

— Людям свойственно бороться за жизнь, даже зная, что впереди только забвение, — голос Альханда прозвучал над самым ухом, но я не рискнула оборачиваться. — Ты выберешь прожить еще несколько секунд, дней или недель, но в отчаянной борьбе или выберешь смерть? Пусть и безболезненную, но все же смерть?

— Я не знаю.

Альханд хмыкнул.

— Ты врешь. Все ты прекрасно знаешь, — моего плеча коснулась когтистая лапа и подтолкнула вперед, к выходу. — Разные или нет, но все хотят жить. Это тот единственный закон, что одинаков для всех во вселенной.

Вздрогнув, я приложила руки к колеблющейся двери и надавила, чтобы пробраться обратно в коридор. В голове настойчиво звучали слова тени, они бились в черепе, метались от виска к виску и не давали себя забыть.

— Время до утра, — звенело в ушах. — И я потребую от вас ответа.

Сон без правил

— Безумие какое-то, — говорил Карлос, расхаживая от стены к стене. Как никогда он был похож на запертого в клетке тигра, что никак не мог придумать, как же ему выбраться на свободу. — Они дают нам шанс уйти? Вот так просто?

— Не просто, — прогудела Берта. Она находилась в самой дальней камере, и у меня не было возможности рассмотреть ее лица. Радовало, что женщина жива и может говорить и стоять на ногах. — Ты же Оттавию слышал! Они “благородно” скажут: “Вам туда” — и делайте что хотите. Мы не знаем, что ждет в лабиринтах: вдруг еще какая тварь, о которой тени умолчали или не посчитали нужным рассказывать?

— Выбор небольшой, — я села прямо на пол и прислонилась плечом к решетке между камерами. — Или мы примем их предложение, или умрем.

— Смерть на пути к спасению или мгновенная смерть, — голос Берты звучал насмешливо-мрачно. — Даже не знаю, что лучше!

Карлос громко фыркнул и скрестил руки на груди. Если честно, я была рада, что отчетливо не вижу его лица. Я чувствовала, как от мужчины в стороны расходились волны усталости и сожаления, и просто невыносимо было думать, что все это случилось по моей вине. Из-за моей невнимательности и самонадеянности. Не провались я через этот проклятый портал — и все могло бы сложиться иначе! Возможно, втроем мы бы избежали встречи с тенями, возможно, нас бы не поймали.

Я понимала, что все это — чушь собачья, что во мне говорит глупая и пустая надежда, но отделаться от надоедливой горькой мысли никак не могла.

Мне казалось, что Карлос винит меня в случившемся. Где-то в глубине души.