Когда умирает ведьма

— Что за глупости вы вбили себе в голову? — сохранял невозмутимость Калмыков.

Михаил не сводил с Богдана настороженного взгляда.

— Не смейте! — скрипнул зубами Богдан.

— Перестань! — раздраженно произнесла Наталья, у которой праздничное настроение куда-то улетучилось в одно мгновенье, и она из-за этого очень рассердилась на Богдана.

Богдан даже не посмотрел в ее сторону.

— Нам всем конец! — сказал он. — Если он тронет эту девочку хотя бы пальцем! Он не ведает, что творит! Он как маленький ребенок, который маминой заколкой тычет в розетку, не понимая, что его сейчас долбанет! Ее нельзя трогать! Нам всем отсюда надо уезжать! Эта девчонка нас всех погубит!

Калмыков оставил в покое рыбу, поднял глаза, и будто только теперь обнаружив присутствие Богдана, спросил:

— Откуда здесь взялся этот псих?

Наталья нервно дернула плечом.

— Богдан! Успокойся! — сказала она, поморщившись.

Но Богдан будто ее не слышал.

— За что вы сейчас пили? За что он предлагал вам выпить? Что он имел в виду?

— Тост был как бы ни о чем, — смотрел с недоброй усмешкой Калмыков. — Обезличенный.

— Ты не ври! — сказал Богдан. — Ты скажи, какую радость ты тут обмывал! Какое такое счастье тебе недавно привалило! Не лукавь! Скажи правду!

— Тебе эта правда вряд ли будет понятна, — смотрел безжалостно Калмыков.

— А ты все равно скажи!

— Хорошо! — осклабился Калмыков. — У меня были враги. Опасные враги и очень страшные…

Можно было подумать, что он дурачится, но Наталья насторожилась, подняла голову и посмотрела на Калмыкова.

— А буквально накануне я узнал, — сказал Калмыков, — что мне их теперь бояться нечего.

Наталья затаила дыхание, не смея поверить.

— Потому что они мертвы, — подсказал догадливый Богдан.

— Ага! — ответил беззаботно Калмыков и весело посмотрел на Наталью.

— А враги — это родители этой девочки, — сказал Богдан.

Веселая маска упала с лица Калмыкова.

— Ты ведь не сказал тогда, за что ты пьешь, — напомнил Богдан. — А девчонке от твоего тоста стало худо. Тебя это ни на какие мысли не наводит? Ты по-прежнему думаешь, что действуешь правильно? Что ты справишься с ней?

И вдруг — крикнул громко и отчаянно:

— Да ты сдохнешь здесь!!!

Не понимающая ни слова финка отшатнулась, испугавшись крика. Наталья сильно побледнела. Дыр-Быр-Тыр обеспокоено посмотрел на отца. Калмыков внешне сохранял невозмутимость, только веки опустил. Михаил ждал команды. Команды не было.

У Натальи задрожали губы, и она закрыла лицо руками. Финка осторожно поднялась из-за стола и направилась к ведущей вниз лестнице. Ее никто не удерживал.

— Часто несчастья с людьми происходят только потому, что человек не верит, что это может случиться именно с ним! — сказал Богдан. — Он просто не верит в худшее, потому что думает, что знает о жизни все, и уж он-то справится, не попадет впросак! Ты смелый, да? — сказал он Калмыкову зло. — Ты эту девчонку — одной левой? А она не такая, как все! Не как ты! Не как я! Не как она вот! — он ткнул пальцем в Наталью, и та сжалась, словно на нее дохнуло холодом из распахнутого окна.

— Он точно псих, — определился, наконец, Калмыков и посмотрел с осуждением на Наталью. — Ну и знакомые у тебя!

Наталья смотрела в стол и кусала губы.

— Леша! — сказала она, не поднимая глаз. — Мы ведь завтра отсюда уедем, правда?

— Ну, конечно, — легко согласился Калмыков.

— И Люда с нами поедет?

— И Люда.

— И все с Людой будет хорошо?

Только теперь она подняла на Калмыкова глаза и посмотрела внимательно.

— Та-а-ак, — протянул Калмыков. — Я вижу, мрачная суровость финских лесов крыши сносит всем без разбора. А тебе, Михаил, тут тоже чертики являлись? — обратился он к охраннику насмешливо.

Михаил не успел ответить, потому что его опередил Богдан.

— А пускай он расскажет, как за призраками полночи гонялся, — предложил Богдан.

— Леша! — сказала Наталья. — Пообещай мне, что с Людой все будет хорошо! Что никто ее пальцем не тронет! Здесь происходят странные вещи, Леша! Я ничего не понимаю, но я боюсь! Люда чудит, Микси чудит, тут псих на психе сидит и психом погоняет, мы здесь все чокнемся, если завтра же не уедем, я уже ненавижу этот дом, это какая-то западня!

Лицо ее скривилось, и она заплакала, как маленький ребенок — так же горько и безутешно. Дыр-Быр-Тыр смотрел на нее с испугом, не понимая, что происходит.

— Богдан говорит правду! — сквозь слезы сказала Наталья. — Она не такая, как мы. Она в этот дом вошла и говорит: я здесь была, мне это все знакомо. Откуда, Леша? Когда она здесь была? Никогда прежде! И ты это знаешь, и я это знаю, так откуда же она, еще даже не пройдя через гостиную, уже знает, что дальше будет кухня, а в кухне будет дверь! Откуда ей это знать, если она первый раз приехала?

Лицо Калмыкова сохраняло бесстрастное выражение.

— «Я здесь узнаю про своих родителей»! — продолжала Наталья. — Это она мне говорит! И после этого Микси начинает ей дарить портреты ее родителей! Вылитые Тропаревы, Леша! — всхлипывала Наталья. — Ты это можешь как-то объяснить, а?

— Что за портреты? — сухо спросил Калмыков.

— Миша! Покажи ему! — сквозь слезы попросила Наталья, у которой не было сил встать из-за стола.