Когда упадут звёзды

В одном из маленьких отделов лежали фотографии. Я достала их и просмотрела. Со всех старых снимков на меня смотрело мое собственное лицо. Боже, я была тогда такой молоденькой, подумала я, разглядывая свою фотографию, сделанную, когда я училась в одиннадцатом классе. Он повсюду носил с собой эти старые снимки, и, видимо, уже не один год. Какая-то бумажка упала на пол, и я наклонилась, чтобы поднять ее. Листок был сложен в квадрат, но я сразу же прекрасно поняла, что на нем изображено. Я развернула его, положила на стол и разгладила те места, где лист был немного согнут. Будто бы я нуждалась в очередном напоминании о том, что произошло очень давно.

Мое сердце словно сжали тисками, воздуха в легких не хватало. Я немного облокотилась о столешницу и закрыла глаза. Фотография вызвала тяжелые воспоминания о тех временах, которые я отчаянно пыталась все это время забыть.

– Ничего себе… Это бьется сердце нашего ребенка, – ахнул тогда Джуд. Казалось, он и правда не мог поверить своим глазам.

– Да, это оно, – с улыбкой сказал нам доктор.

Джуд нежно сжал мою ладонь в своей, и я перевела свой взгляд с ребенка на мониторе на его лицо.

– Я очень люблю тебя, – сказал он.

Я улыбнулась ему сквозь слезы и попыталась отогнать от себя дурные мысли подальше. Он ведь любит меня, а я люблю его, и мы вместе сможем преодолеть эту черную полосу, потому что мы вместе.

– А я люблю тебя еще больше.

Все будет в полном порядке. Ребенок вернет его волю к жизни. Теперь ему будет ради чего бороться дальше.

– Я не подведу тебя, Бунтарка, – сказал он, когда мы вместе выходили от доктора, и приобнял нежно за плечи.

Перед тем как я полезла на свое пассажирское сиденье его пикапа, он обхватил мое лицо ладонями и нежно поцеловал прямо в губы.

– Я обещаю, что во всем и всегда буду поддерживать тебя. Я обещаю, что стану намного лучше. Ради тебя и ради ребенка. У нас будет семья.

На духовке громко прозвенел таймер и вернул меня к реальности. Дрожащими руками я засунула все фотографии обратно в бумажник и положила все вещи туда, где они лежали до этого. Я глубоко дышала, чтобы немного успокоиться, взяла варежки-прихватки и достала из духовки горячий кукурузный хлеб.

Затем я громко позвала Джуда и Ноа к столу и попыталась сделать вид, что все хорошо и что из моего сердца только что не вырвали еще один кусочек.

Сколько же жизнь может испытывать двоих людей? С этим любимым мужчиной я уже прошла сквозь огонь, воду и медные трубы, но мы до сих пор пытаемся подобрать маленькие осколки того, что было между нами раньше, и заново их склеить.

Не подозревая о моих терзаниях и душевных муках, во время ужина он нежно улыбнулся мне со своего места за столом. И, о нет, его улыбка была так прекрасна, что от одного взгляда на нее у меня начинает снова болеть сердце. От Джуда мое сердце болело. Я так долго и упорно гналась за его призраком, что иногда мне приходилось больно ущипнуть себя, чтобы удостовериться в том, что все это не сон и он правда сейчас здесь. Крепкий, сильный и способный взгромоздить на свои плечи тяжесть всего мира снова.

Ноа крепко уснул, а мы с Джудом лежали на диване и смотрели очередной фильм, но я все еще была очень занята мыслями о тех сообщениях и фотографии в его потрепанном бумажнике. Он носит этот маленький снимок в бумажнике уже шесть с половиной лет. В ту страшную ночь, когда у меня случился выкидыш, я нашла его подарки под елкой и зачем-то раскрыла их. Меня всерьез добил именно тот факт, что Джуд купил подарки для будущего ребенка, который никогда уже не появится на свет. Но его тогда не было рядом со мной, когда он был так сильно нужен мне. Я не знала, что мне и чувствовать по этому поводу.