Когда в сердце пылает любовь

Это что за намёки? Я отшатнулась от него. Тяжёлые ладони опустились на мои плечи. Я обернулась. За моей спиной стоял владыка. Тёмный кафтан был отражением злости на лице нашего короля. Серебряный обруч малой короны стягивал волосы и переливался белым крупным самоцветом на лбу. Тантрион разительно отличался от того, кого я видела сегодня утром в спальне. Сейчас он был величественным Древним, который до боли сжимал мои плечи и гневно смотрел на тёмного эльфа. Тот встал на ноги, надменно бросая вызов нашему королю, сложив руки на груди.

— Тёмным не место в моём королевстве, казнить его! — холодный, полный стали, голос любимого заставил меня заслонить собой желтоглазого самоубийцу.

— Нет, прошу, не надо. Он не агрессивный. Он сбежал из дома, так как ему надоело быть рабом Паучихи, — зачастила я, испуганно глядя, как медленно наступает на меня владыка. Он возмущённо поджал губы и, казалось, готов был накричать, как тогда, в спальне.

За моей спиной тёмного стражи схватили за руки и завели их за спину, надевая кандалы. Хотя он и до этого не сопротивлялся, и сейчас спокойно стоял, пока надевали антимагические браслеты. Он лишь с насмешкой произнёс:

— Моя жизнь в твоих руках, молодой господин. И только тебе решать — умирать мне или нет. Ты уже третий раз заставляешь меня жизнь дальше, и значит, я буду жить, ради… — он опять издевательски мягко закончил, — … вас.

— Да может ты помолчать! — развернулась я к эльфу, который даже будучи пленённым, нисколько не выглядел покорённым.

Но меня дёрнули за плечи, и спина владыки заслонила желтоглазого.

— Твоя жизнь зависит от меня. Это я решаю, кому жить из тёмных, а кто умрёт самой мучительной смертью, — угрожающе произнёс Тантрион. Я хотела вмешаться, но Хани, предатель, уволок меня от владыки подальше.

— Ты идиотка, Хэни. Что тебе велели? Три дня на расстоянии держаться от короля. Три дня! Так сложно потерпеть? И что это за эльф?

Брат набросился на меня с упрёками, стоило нам оказаться под тенью Ели — заступницы. Тёмный не отводил от меня взгляда, нагло усмехаясь в лицо нашему владыке, показывая, что для него значат его слова. Сам владыка только мимолётно посмотрел на меня и сосредоточил всё внимание на строптивом пленнике. Стражники шептались, провожая нас с Хани любопытными взглядами, особенно мне не понравилось выражение лиц северных.

— Я спасла ему жизнь, — тихо шепнула брату. — Дважды.

— Зачем? Ты должна была его убить, — строго отчитал Хани.

Я кивнула и понуро опустила голову, сцепив руки в замок.

— Я не смогла. Он был без оружия, и я его ранила. Он не нападал. Я просто не смогла. А второй раз ветер заставил. Привёл и умолял его спасти.

— Ветер? С каких пор ты починяешься стихии, а не она тебе? — ярился брат.

Я пожала плечами. Сама понимала, что сделала глупость. Вот только забрать жизнь конкретно у этого эльфа, рука не поднималась.

— Прости, я не знаю, что сказать в своё оправдание. Всё как-то само получилось.

— О, Хэни, — расстроенно выдохнул брат, зарываясь рукой в волосы. — Сколько продлится твой маскарад? Чего ты вообще им пытаешься добиться?

Я очередной раз пожала плечами. Не знала я ответов на его вопросы, как-то не подумала, когда перестану притворяться юнцом.

— Отец ругается, ты бы хоть домой заглянула сегодня. И с этим эльфом. Его казнят, допросят и казнят, а ты не лезь, поняла? Тебя это не касается.

Неожиданно сильный порыв ветра ударил Хани в лицо, а меня толкнул в спину.

— Вот видишь, — буркнула я, убирая волосы от лица.

Хани кивнул, но ничего не сказал. А владыка уже уходил, и тёмного вели за ним. Жёлтые глаза лучились улыбкой, да и на его губах она играла. Я схватила Хани за руку, с жалостью глядя на спасённого.

— Хэни, я сказал, тебя это не касается, — строго произнёс брат, прижимая меня к своей груди, пряча от взгляда жёлтых глаз. Я навсегда запомню их, и его улыбку. Я мысленно оплакивала тёмного, вспоминая его слова. Он хотел быть свободным, хотел избавиться от рабства. А сам пришёл и отдал свою жизнь мне.

— Хэни, — тихо позвал меня брат.

Я с трудом подняла на него глаза.

— Хэни. Ты должна вернуться домой. Поиграла и хватит. Жизнь очень сурова, особенно жизнь мужчины. Мы забираем жизни, а вы, женщины, создаете её, понимаешь? Ты женщина и тебе сейчас тяжело понять решение владыки.

Я кивнула. Я всё прекрасно понимала, только вот тёмного всё равно было жалко. А затем стало жалко себя, когда подошёл старший брат и строго произнёс:

— Хэни, сегодня же возвращаешься домой! Это приказ! Раз решила поиграть в стражей.

— В личного охранника, и ты мне не начальник, — буркнула, понимая, что притворяться, будто я не я, не было смысла.

Брат так укоризненно на меня глядел, Хани тоже, нет бы заступиться, молчал и сверлил недовольным взглядом. А я пинала носком сапога землю и, слушая упрёки брата в том, что он чуть не поседел, когда узнал, что я участвовала в смотринах. И я должна Пресветлой Богине утренней Звезды молиться, что обошлось без травм и ран. Ведь могла, как ледяные, попасть к целителям.