Когда в терновнике некому петь(СИ)

- Нет, нет и нет! - спустя секунду донесся до Глеба ее крик. - Этого больше не будет. Никогда. И не говори мне, что не произошло ничего страшного! Это хуже смерти. Понимаешь?.. Да, я знаю... мы оба этого хотели... Но когда все оказалось позади, то пришло понимание. Это даже не грех! Это значительно хуже. Все!!! И не звони мне больше. Никогда!!!

Потом из комнаты донеслись всхлипывания. Сначала едва слышные, потом сдавленные и более громкие, они продолжались и продолжались. Ждать окончания этого процесса было бессмысленно. Глеб повесил шубу, отнес на кухню чашку и ушел к себе. Ему вдруг стало интересно понять, что именно он сам думает обо всем случившемся.

Между ними что-то было? Да, это очевидно. Но, кажется, в этом нет его или ее вины - они оба этого хотели. Тогда отчего эти слезы? Разве все так непросто? Встретились, соединились. Ах да... Никодим же монах! От этой мысли Глебу стало жутковато. Что-то уж очень запросто батюшка нарушил обет. Мама, конечно, вполне себе ничего, выглядит неплохо. И эта депрессия ее не изменила... Но соблазнить священника!!! Тут одного обаяния мало. Значит, гниловат оказался любимец прихожан. Любопытно... И что будет дальше? Станет ли мама дописывать икону? Или это происшествие равносильно окончанию ее контракта?

Мысли толкались у Глеба в голове, сменяли одна другую и никак не выстраивались в четкую картину происходящего. Наконец после часа размышлений его скрутил сон, разрушив нестройную череду возникающих вопросов.

Как всегда, будние дни казались извращенной пыткой, а неестественно медленно приближающиеся выходные - временем освобождения из колонии строгого режима. Уроки, контрольные, домашние задания... Глеб пытался относиться к этому спокойно, но иногда срывался и начинал сетовать на горькую и незавидную долю совсем не мирского человека, которого обстоятельства заставляют жить по светским правилам.

В пятницу он был готов начать жаловаться маме на свои тяготы, но, придя домой, застал ее спящей. Вот так так! Мало того, что все последние дни она ходила заплаканная и молчаливая, так еще и сейчас заснула среди бела дня - именно тогда, когда ему необходимо выговориться. Все идет криво и косо. Вроде бы был момент, когда ей стало лучше, а теперь опять она лежит, не работает и льет слезы. И из-за чего теперь? Снова похороны деда? Или история с Никодимом?

В задумчивости Глеб стал крутить по гладкой поверхности стола мамин мобильник, который она забыла на кухне, а потом, повинуясь какому-то внутреннему порыву любопытства, стал читать входящие сообщения. Оказалось, что все они были от Никодима и на разные лады обыгрывали одну и ту же тему.

"Привет. Подойди к телефону. Нам надо поговорить", "Не будь дурой! Судьба посылает тебе счастье и любовь, а ты отказываешься!", "Думаю о тебе постоянно. Не могу служить литургию - хочу тебя все время", "Давай встретимся и будем вместе", "У меня сегодня свободный вечер. Буду ждать твоего решения".

В отправленных же Глеб нашел лишь одну эсэмэску, написанную сорок минут назад: "Не могу без тебя жить. Подъезжай в десять". И именно в тот момент, когда он читал ее, на телефон снова пришел привет от батюшки: "Не могу без тебя жить - очень шаблонное признание. Но все равно спасибо. В десять буду у подъезда".

Значит, роман продолжается. Глеб разогрел в микроволновке суп и замер над тарелкой с ложкой в руке. Это хорошо или плохо? Представив себя патриархом, он сдвинул брови. Таких, как Никодим, следовало бы расстригать или, в крайнем случае, ссылать в отдаленные монастыри поближе к полярному кругу. Но поскольку эта история, скорее всего, не будет предана огласке, святоша останется в городе и будет строить из себя праведника. А раз так... А раз так! Глеб встал и прошелся по кухне. А раз так, то надо во что бы то ни стало отыскать в этом выгоду для себя. Да... Пусть они будут вместе. Пусть Никодим рассказывает ей о своей запретной любви. И если все это будет продолжаться, то батюшка, повинуясь инстинктам, продолжит свои заигрывания. Сначала четки, потом, глядишь, еще что-нибудь. Ведь он не последний человек в монастыре, а значит, к его мнению прислушиваются.

Глеб снова сел за стол и пододвинул к себе суп. А не сменить ли ему духовного отца? Да. Это неплохая идея. Отец Дамиан сделал свое дело - привел мальчика в алтарь. А теперь нужен некто, кто сделает из этого мальчика полноценного члена братии. Вот! Начинают сбываться мечты, и воплощаются надежды. Возможно, сам Господь Бог услышал его молитвы и таким странным образом решил помочь? Это удивительно, но, как говорится, пути Господни неисповедимы...

- Ты еще не пообедал?

Мама неожиданно появилась в дверном проеме.

- Как дела?

- Нормально.

- Знаешь, я, наверное, сегодня вечером уйду.

Она взяла со стола телефон и пролистала эсэмэску.

- Ты что, мои сообщения читал? - ее голос звучал безразлично и вяло.

- Прости.

Она села возле двери и на несколько секунд закрыла глаза:

- Осуждаешь?

- Нет, - Глеб помотал головой.

- А почему?

- Не знаю. Наверное, мне не до этого.