Когда Венера смеется

— «Женщина! Какого рода дела могли быть у тебя с таким человеком, как Целий, который гораздо моложе тебя? Почему ты была либо так близка с ним, что дала ему золото, либо столь враждебна ему, что боялась яда? Где твоя гордость, где твое чувство приличия? Разве ты не знала, что твой отец, дядя, дед, прадед, прапрадед, прапрапрадед и отец прапрапрадеда служили консулами? Или ты забыла, что была женой, пока он был жив, Квинта Метелла Целера, человека, который добродетелями превосходил всех прочих людей? Как случилось, что ты, произошедшая из столь великого рода и через брак породнившаяся с другим не менее прославленным родом, связалась с этим юнцом, Марком Целием? Разве он был родичем, свояком, близким другом твоего мужа? Ничего подобного. Какие причины заставили тебя так тесно втереться в его жизнь кроме своенравного желания удовлетворить свой ненасытный аппетит его молодой плотью?»

Продолжая изображать Клавдия, Цицерон покачал головой и стал говорить дальше:

— «Если пример мужей из нашего рода не производит на тебя должного впечатления, то, может, хоть женщины смогут пристыдить тебя. Вспомни о Квинте Клавдии, доказавшей свою чистоту тем, что она спасла корабль, доставивший в Рим статую Великой Матери богов, чей праздник мы отмечаем сегодня. Или о другой Клавдии, знаменитой деве-весталке, закрывшей своим чистым телом отца от ярости толпы. Почему тебя привлекают пороки твоего брата, а не добродетели твоих предков? Для того ли мы, знаменитые Клавдии древности, расстроили мир, предложенный Пирром, чтобы ты изо дня в день заключала союзы позорной любви? Для того ли мы провели воду, чтобы ты пользовалась ею в своем мерзком разврате? Для того ли мы проложили дорогу, чтобы ты разъезжала по ней в сопровождении мужей чужих жен?»

Суровый тон Цицерона быстро пресек смешки в толпе слушателей. Он опустил руки и посмотрел прямо на Клодию, которая ответила ему откровенно злобным взглядом.

— Теперь я говорю от своего имени и обращаюсь прямо к тебе, женщина. Если ты и дальше будешь настаивать на своих показаниях, тебе прежде всего придется объяснить, как такая большая близость между вами вообще могла иметь место. Обвинители по твоему наущению твердят нам во все уши целый список заученных фраз: о развратных оргиях, о попойках на взморье, о ночных пирушках, о танцах на рассвете, о бесконечных пьяных бесчинствах. Или ты думала, что тебе удастся доказать бесчинства Целия без того, чтобы выставить под пристальный взгляд суда собственные бесчинства? Ты безумна, если полагала так. Вижу по твоему лицу, что ты предпочтешь избежать этого неприятного зрелища. Но слишком поздно уже поворачивать назад!

В течение некоторого времени Цицерон и Клодия в упор смотрели друг на друга под пристальным взглядом слушателей. Затем он отступил на шаг назад и смягчил выражение лица. На губах его появилась ласковая улыбка.

— Но я вижу, суровые наставления не очень тебе по душе. Что ж, оставим этих неотесанных предков и их прямолинейную мораль. Я буду говорить с тобой голосом более приятным — попробую вразумить тебя от лица твоего любимого младшего брата. Это будет подходяще. В вашем роде он самый изящный. И никто не любит тебя больше, еще с той поры, когда вы были детьми. Неужели до сих пор его мучают ночные страхи, из-за которых он мочится в постель, если он все еще ложится слать вместе с тобой? Жаль, что он занят сегодня подготовкой праздника и не может быть здесь, рядом с тобой. Но я легко могу себе вообразить, что бы он тебе сказал.

Тут Цицерон жеманно улыбнулся и взмахнул руками в судорожной манере, в то время как толпа визжала от смеха.

— «Ах, сестра, сестра, в какую беду ты впуталась! К чему все эти безумства? Или ты сошла с ума? Да, знаю, знаю, ты приметила юного соседа — молодого, статного, поразившего тебя красивым лицом и глазами. Вид его заставил закипеть твою старую, усталую кровь. Ты захотела видеть его почаще — видеть каждую частицу его тела! Ты думала, тебе несложно будет прибрать его к рукам. Молодые люди всегда нуждаются в деньгах, а ты любишь звенеть нашим наследным достоянием.

Но сестра, сестра, все пошло не так, как тебе хотелось, верно? Есть, оказывается, молодые люди, которых не занимает общество любострастной, стареющей женщины, сколько бы денег у нее ни было. Ну так оставь это! У тебя есть сады на Тибре, куда ты ходишь смотреть на молодых пловцов и оценивать их достоинства. Разве не для того дано тебе это место, чтобы ты каждый день могла находить себе нового любовника? Зачем ты преследуешь именно этого молодого человека, который очевидно пренебрегает тобой?»

Тут Цицерон бросил жеманничать, изображая из себя Клодия, и повернулся к Клодии спиной. Он пересек широкими шагами площадку для выступлений и подошел к скамье подсудимого.