Когда Венера смеется

— Ну, вы, мужчины, наконец покончили со своими серьезными делами? — спросила она. Менения была родом из очень древней плебейской семьи, столь же почтенной, сколь и непримечательной. Кому-то из ее предков удавалось добиваться консульства сотни лет назад; это всегда о чем-то говорит, но никогда не добавляет еды в тарелках. И все же Экону повезло с этой партией, учитывая более чем скромное происхождение его приемного отца и то, что сама Менения никогда не давала повода к упрекам, будучи во всех смыслах образцовой римской матроной. Она даже знала, как нужно тактично и без всяких усилий обращаться со своей свекровью; мне оставалось лишь завидовать ее умению никогда не терять расположения Вифании.

— Да, жена, — сказал Экон. — Полагаю, мы закончили обсуждать жизнь, смерть, справедливость, богов и прочую чепуху в этом роде.

— Хорошо. Тогда, может быть, вы уделите минуту-другую своим отпрыскам. Единственная причина, почему они носятся как угорелые, в том, что шалуны не хотят ложиться, не испробовав последнего шанса пожелать спокойной ночи своему деду.

— Ну что же, больше не буду заставлять их ждать, — сказал я, засмеявшись, и не успел опомниться, как откуда ни возьмись два белокурых огненных шара очутились у меня на коленях.

* * *

Час был уже поздний; Вифания, наверное, заждалась меня дома. Я быстро попрощался с Эконом и Мененией и наконец высвободился из неожиданно крепких объятий Тита и Титании — нелегкая задача, потому что каждый из них завладел одной из моих рук и отказывался ее отпустить. Позвав наконец на помощь Белбона, я почти не шутил.

Белбон и я, освещаемые полной луной, спустились по склону Эсквилинского холма, прошли через Субуру, где даже в этот час улицы были полны народу, пересекли форум с его тихими храмами и широкими, залитыми лунным светом площадями, почти безлюдными по ночам. Холодное небо над нашими головами было усыпано звездами. Когда мы проходили мимо Дома весталок, я задрожал и потуже затянул у горла плащ, решив, что это ночной воздух пробрал меня до костей.

Миновав Дом весталок и приблизившись к ступеням храма Кастора, мы круто повернули на север, чтобы выйти на широкую тропу под названием Крутая аллея, которая вела кратчайшим путем от форума через обрывистый склон Палатинского холма к жилым районам. По Крутой аллее ходит много народу, но даже днем она выглядит заброшенной, окруженная в нижней своей части каменным основанием Палатина и высокой задней стеной Дома весталок, а в верхней части укрытая с обеих сторон рядами тесно посаженных кипарисов. По ночам Крутая аллея полна глубоких теней, даже когда луна светит вовсю. «Идеальное место для убийства», — воскликнула как-то однажды Вифания, прежде чем развернуться обратно уже почти на половине пути и никогда больше не возвращаться этой дорогой.

Я почувствовал новый внезапный приступ озноба и понял, что он ничего общего не имеет с ночным воздухом. Кто-то шел вслед за нами по тропе, и не по случайности, а намеренно подкрадываясь, потому что когда я махнул рукой Белбону остановиться, то услышал за нашей спиной легкие шаги, остановившиеся мгновение спустя. Я повернулся и стал вглядываться в аллею, на которой почти не было поворотов, но так и не заметил никакого движения в густой тени.

— Один или двое? — шепнул я Белбону. Он нахмурился:

— По-моему, один, хозяин.

— Согласен. Шаги остановились сразу, без шарканья и перешептываний. Ты полагаешь, стоит нам двоим опасаться одного человека, Белбон?

Белбон задумчиво посмотрел на меня. Лунный отблеск освещал сведенные вместе брови у него на лице.

— Нет, если только его не поджидает приятель на вершине холма, хозяин. В этом случае шансы будут равные.

— А что, если там наверху не один человек?

— Хочешь, чтобы мы повернули обратно, хозяин?

Я принялся вглядываться в темноту внизу, затем в густые тени наверху.

— Нет. Мы уже почти дома.

Белбон пожал плечами.

— Одним, чтобы умереть, приходится проделать долгий путь до Галлии. Другие вполне могут сделать это на собственном пороге.

— Положи руку на рукоятку кинжала, что у тебя под туникой, а я сделаю то же самое. Шагай вперед осторожно.

Достигнув вершины тропы, я понял, как удобно было бы устроить в этом месте засаду. Когда-то я мог одолеть такой крутой подъем без всяких усилий, но не сейчас; запыхавшийся человек представляет собой легкую добычу. Даже Белбон стал дышать тяжелее. Я прислушался, пытаясь уловить шаги позади нас или какие-нибудь звуки впереди, но слышал лишь биение собственного сердца да шум воздуха в ноздрях.