Когда воют волки

Затем он открыл серебряный кошелек и стал раздавать всем присутствующим монетки по десять, пять, двадцать пять эскуду, по десять и пять тостанов[6], пока кошелек не опустел. Горцы, спрятав монеты поглубже к себе в карманы — как бы Мануэлу не взбрело в голову потребовать их обратно, — стояли с разинутыми ртами, вытаращив глаза. Похоже, что он тронулся. Впрочем, раз он швыряет деньги, значит, не так уж он беден. И вконец сраженные его щедростью, рассыпаясь в льстивых похвалах, они бросились его провожать. Это было настоящее шествие: справа от Мануэла шел кум Жусто, слева — Накомба, старый трактирщик, почуявший запах денег. За стойкой он оставил жену.

ГЛАВА II

Во дворе ратуши Буса-до-Рей, стоя кругом, вели непринужденный разговор д-р Ригоберто из Аркабузаиша, председатель палаты д-р Лабао до Кармо, ставший известным в городке и окрестностях благодаря зависти одних и невинной болтливости других, — как и д-р Арканжело — и прочие, среди которых был и Мануэл Ловадеуш, в еще не померкшем ореоле героя, вернувшегося из Бразилии, и Жулиао Барнабе, по прозвищу Гнида, тоже не последний человек в горах. Только что началась торговля, и ярмарочная площадь стала наполняться народом.

Д-р Ригоберто, явный сторонник смены политической власти, недавно возвратился из Лиссабона и рассказывал анекдоты, высмеивающие существующий строй, которых он наслушался в Шиадо или у своих приятелей. Однако д-ра Лабао, пламенного сторонника новой политики и ее глашатая, нелегко было поддеть. По ряду причин, как он сам говорил, он не любил острот, но причины эти сводились к одному: к желанию прослыть снисходительным к злословию. Поэтому старый хитрец забросил крючок, на который остряк д-р Ригоберто непременно должен был клюнуть.

— Я поддерживаю интересы деревень, — сказал он. — Разве вы этого не знаете? Горы необходимы крестьянам, и, когда явятся уполномоченные Лесной службы, я об этом так и скажу.

— Сказать об этом в качестве адвоката хорошо, а в качестве председателя палаты — еще лучше. Если бы я был председателем палаты, я бы даже подумать им не позволил действовать без согласия муниципалитета. Так почему же муниципалитет Буса-до-Рей не может стать опорой горцев?

Д-р Лабао, который был прежде всего оппортунистом и кланялся всем ветрам, онемел. Но ему повезло — как раз в тот момент на площади со стороны Транкозо появился большой автомобиль, который несся с сумасшедшей скоростью. Прежде чем остановиться, ему пришлось свернуть влево, чтобы не наехать на калеку Рипопо, который уселся посреди дороги. Машина с грохотом затормозила под липами между зданием ратуши и толпой приехавших на ярмарку крестьян, которые с мешками на плечах и зонтами под мышкой отскочили в сторону, напуганные чудовищем, надвигавшимся на них.

— Инженеры приехали, — с облегчением воскликнул д-р Лабао.

Инженеры вышли из машины и сейчас же стали разминать затекшие ноги, затем залюбовались прекрасными видами. По зеленым горам разве только молока и меда земли обветованной не текло — обстоятельство первостепенной важности для чиновников; лучи солнца, лившиеся, словно радостная музыка, струились на черную землю и пеструю листву виноградников, уже тронутых осенью; эта яркая картина очень напоминала пейзажи плодородной Грузии. На несколько секунд они застыли в восторге, любуясь рядами розовых кустов, прекрасные и свежие цветы которых словно расцвели только затем, чтобы приветствовать инженеров от имени благодарной местной флоры. Полные восхищения, их превосходительства направились в ратушу. Навстречу им спешил запыхавшийся, но преисполненный достоинства и предупредительности секретарь палаты Амаро Розендо в сопровождении целой свиты. Не успев спуститься с лестницы, он разразился водопадом приветствий и поздравлений.

В зале, где должно было проходить совещание, все было готово. На фоне белых стен резко выделялись торжественные фигуры горцев, облаченных в праздничные одежды.

Их худые, в глубоких морщинах лица, над которыми старательно потрудились солнце, ветер и дождь, были выбриты; носы у большинства были кривые, как деревья, которые ветер постоянно гнул в одну сторону. Крестьяне вырядились в рубахи из домотканого полотна и резиновые калоши, их руки, как лопаты, висели из пройм жилетов или были вытянуты по швам. Вот они, «Граждане Кале».

В зал торопливо входили местные адвокаты, представители власти, должностные лица и запоздавшие представители деревень; занял свои места президиум.