Когда воют волки

— Не беспокойтесь. К чему эти церемонии. Керосин, в конце концов, дезинфицирующее средство… Я спешу…

— Как хотите. Я мигом…

— Не стоит. Мой директор написал мне, чтобы я поговорил с сеньором Барнабе. Мы собираемся начать работы и хотим знать, каково сейчас настроение в деревнях…

Два покупателя, навострив уши, уставились на них, и торговец сделал инженеру едва заметный знак.

— Поднимитесь в зал, господин инженер. Там удобней… Бруно! Бруно!

Вошел молодой человек, лет тридцати, с усиками киногероя и ослепительным пробором; красный галстук в голубых крапинках лежал на его груди, приколотый к рубашке хромированной булавкой. На его ногах были желтые полуботинки, а на руке серебряные часы на кожаном браслете. Его нельзя было назвать неприятным; лицо его было правильным, но нагловатым, из тех лиц, что с первого взгляда не внушают ни симпатии, ни доверия. Судя по всему, даже отец не очень ему доверял, поскольку свое распоряжение сейчас же отменил:

— Оставайся здесь, Бруно, будешь обслуживать посетителей, пока я поговорю с господином инженером. Впрочем, нет, пусть лучше мать. Лусиния! Лусиния! Брось свое сито и иди сюда!.. Ты мне нужна…

Фонталва заметил, как по губам Бруно скользнула пренебрежительная и злая усмешка, которая сейчас же исчезла, едва отец обратился к нему.

— Поднимись-ка с господином инженером. Я сейчас приду.

Сесар Фонталва оказался в комнате с выбеленными стенами и голубыми рамами и плинтусами, которая, как он догадался, была столовой. На книжной полке стояли две растрепанные книги: «Проклятая дочь» и книга записей расходов. Высунувшись в окно, через которое из свинарника тучами летели мухи, он посмотрел во двор. У коновязи стояли мохнатая кобыла и пегий жеребенок, куры под охраной петуха старательно и бойко рылись в навозе. Фонталва сел и стал ждать, когда этот субъект заговорит с ним о хорошей погоде или каких-нибудь столь же интересных вещах. Некоторое время тот смущенно молчал, а потом с трудом выдавил из себя:

— Я слышал, что вы, ваше превосходительство, сказали сейчас, будто работы в горах Мильафриш скоро начнутся…

— Через одну или две недели. Как только прибудет второй гусеничный трактор, который сейчас в Марао, мы начнем.

Молодой человек подошел к окну, немного подумал и, преодолев робость, сказал:

— Наверно, много народу нужно? Господин директор Штрейт обещал отцу взять сторожами меня и моего брата Модешто… Это возможно?!

— Да, сеньор, предложение послано в Лиссабон.

— Значит, я могу считать, что вопрос решен? Хорошую новость принесли вы, ваше превосходительство.

Приносить хорошие новости всегда приятно, и Фонталва подтвердил с улыбкой:

— Надеюсь.

— Какая удача! У отца хорошая мастерская и небольшая лавочка в деревне, но он хочет все делать сам. За прилавок пускает только мать, а сам редко куда-нибудь уходит. В общем, и я, и мой брат Модешто болтаемся без дела, ничем определенным не занимаемся. Сначала отец думал послать нас учиться. Хотел, чтобы брат стал священником, а я — учителем, мы даже ездили в Визеу. Но, к несчастью, дисциплина в семинарии была слишком строгой для моего брата. Его выставили за какие-то проделки. Я пробыл несколько месяцев в городе, но отец решил, что это слишком дорого обходится, и взял меня обратно в деревню. Здесь я стал ходить в третий класс к сеньору Мадурейре. Мы могли бы работать в мастерской, да где там! Отец отдал чулочную и кружевную мастерские нашим своякам Мешии и Патакао. А в результате ни из меня, ни из брата ничего не получилось — не то работники, не то барчуки. Модешто, который немного знаком с техникой, в лучшем положении, его иногда приглашают что-нибудь починить, так он и подрабатывает. А я даже этого не могу. Мне уже тридцать, и я понимаю, что пора как-то менять жизнь. Отец неплохой человек, но характер у него невыносимый и уж очень он скуп. На одежду и обувь, на выпивку деньги дает мать. Она потихоньку от него продает зерно и понемногу копит деньжата. А если бы не это…

Тут Бруно услышал топот отцовских башмаков по лестнице и замолчал. Едва появившись в дверях, сеньор Барнабе сейчас же отослал сына:

— Пойди-ка посмотри кобылу, которая ожеребилась.

— Иду, — отозвался Бруно. — Знаете, отец, сеньор инженер сказал мне сейчас, что наше назначение передано…

— Для меня это не новость. Я уже знал об этом от доктора Лабао, моего старого друга. Но чтобы вы не хвалились прежде времени, я молчал, а теперь посмотрю, как вы станете себя вести. Подумайте, сеньор инженер, у моих сыновей ровным счетом ничего нет от меня. Они оба похожи на мать и на некоего Жозефино Галрао, бродягу и мошенника, который сейчас где-то в Бразилии… Грязь ведь всегда на хорошее полотно попадает!

Однако как только сын спустился с лестницы, старик сразу пошел на попятную.