Когда воют волки

— А сейчас отправляйся в постель, скоро утро. Когда встанешь, надень свой воскресный костюм и иди к обедне как ни в чем не бывало. Я тоже приду в церковь. Постой, у тебя вся одежда в грязи, впрочем, крестьянин всегда с землей возится, всегда испачкан… Но лучше, чтобы тебя не видели в грязной одежде. Спрячь ее. Да смотри, чтобы дома не заметили, когда входить будешь. Ладно, сам знаешь. Завтра пораньше приходи, снова займемся виноградником.

— Одежду я спрячу на сеновале. Завтра, когда будем работать, уже никто не заметит, а сегодня могут спросить.

— Ну, давай иди, уже поздно. Инструменты я унесу.

На рассвете Теотониу отправился уничтожить следы на месте убийства. В горах уже слышался звон колокольчиков — гнали стада. Вдруг старик заметил, что кто-то наблюдает за ним, прижавшись к скале. Это была пастушка Леокадия со своей собакой; в одной руке девушка держала корзинку, в другой кнут погонять овец. Старик подошел к ней.

— Ты что мне мешаешь делом заниматься?..

— Мешаю, дядя Ловадеуш? Чем?

— Тем, что смотришь. Я ищу вольфрам…

— Никто вам не мешает…

— Мешать не мешаешь, но смотришь. Только никому не говори, я покажу тебе, где вольфрам. Получишь свою долю. Иди сюда, не бойся…

Девушка пошла за стариком и веря ему и не веря, но желание заработать было сильнее страха. У зарослей дрока она остановилась. Старик схватил ее за руку.

— Иди, иди, получишь свою долю… Ты и не представляешь, какое это богатство!

Он толкнул ее, и Леокадия не удержалась на ногах, упав прямо на куст дрока. Все произошло так неожиданно, что Теотониу не успел понять, как это случилось. Он ведь не хотел ей ничего плохого и уже давно отвык от таких дел. Леокадия заплакала.

— Молчи, получишь золотую цепочку.

— Мне страшно! Такого злого человека я никогда не встречала!

— Подумаешь, не я первый. Если обидел, иди жалуйся, — настроение у Ловадеуша испортилось, хотя он и не видел в своем поступке ничего ужасного.

Воскресенье прошло спокойно, солнце заливало мягким светом Аркабузаиш и все плато от края до края. Крестьяне сходили к обедне; из трактира доносились звуки гармоники; на площадке в центре деревни парни играли в пино[25], а Жоао Мота напился пьяным.

Весь понедельник оба Ловадеуша трудились на винограднике. Во вторник вечером в Рошамбане появились два лесника.

— Добрый вечер!

— Добрый вечер!

— Вы не знаете, где Бруно Барнабе?

Старик оперся руками на черенок мотыги, а Жаиме выпрямился.

— Нет, не знаем.

— В субботу вечером ушел из лагеря, и больше его не видели…

— Раньше я иногда видел, как он проходил по склону в Урру. По крайней мере мне казалось, что это был он, ведь я подслеповат. А в субботу вечером я в хижине готовил ужин, у меня штукатуры всю неделю работают, семья была в Аркабузаише, так что смотреть на дорогу мне было некогда.

Один из лесников очень пристально глядел на него, но Теотониу с самым невинным видом снова занялся своим делом, и лесники, немного постояв, ушли.

— Наверно, скоро явятся жандармы, — пробормотал Теотониу. — Ну, парень, держись.

Все жители Урру вышли в горы искать Бруно. Искали главным образом вдоль дороги, которая вела из лагеря в Урру. Осматривали заросли густого кустарника, обшаривали скалы, прощупывали дно ручья. Как-то вечером в Рошамбану явился Модешто Барнабе в форме, с карабином через плечо.

— Эй, старый хрыч! — крикнул он Теотониу. — Где ты закопал моего брата? Я знаю, ты его убил, и ты за это ответишь.

Теотониу сразу прикинулся более дряхлым, чем был на самом деле, и ответил покорно и испуганно:

— Я? Я убил твоего брата?! Выброси это из головы. Мне уже скоро являться на суд божий, как же я мог убить себе подобного?!

Модешто насупился и медленно-медленно стал приближаться к Теотониу. Потом, положив правую руку на карабин, он схватил его левой за горло.

— Повтори еще раз, негодяй!

— Я уже сказал.

— Это вранье.

Штукатуры, работавшие в доме, и жены, которые принесли им обед, со всех ног бросились к Теотониу и Модешто и растащили их. Модешто убрался обозленный и пристыженный.

Однако слух о том, что Ловадеуши убили Бруно и спрятали его труп, упорно распространялся. Говорили о драке, которая когда-то была между Жаиме и Бруно, о грязном хвастовстве последнего и о том, что старик, по словам д-ра Лабао, крикнул на суде в Порто: «Ну, собака, ты мне еще заплатишь!»

В присутствии двух жандармов группа мужчин, выделенная лесничеством, перекопала всю землю на новом винограднике у Рошамбаны. Ничего там не найдя вопреки ожиданиям многих, стали копать участок, потом в доме подняли пол. На склонах поиски тоже продолжались. Копали всюду, и все безрезультатно, однако власти не теряли надежды. В деревнях расклеили объявления, а в газетах было опубликовано следующее: