Когда возвращается радуга. Книга 1

А хасеки-султан — по-своему…

Ибо горе владыки не поддавалось описанию, а она, как добрая супруга, всего лишь попыталась облегчить его страдания.

Говорят, что и теперь, спустя семь лет после кончины Сияющей, рана в сердце султана кровоточит. Временами Повелитель впадает в меланхолию, и не унять её ни лекарствами, ни разговорами мудрецов, ни стараниями всё ещё несравненной черкешенки Айше, подарившей за этот срок Повелителю второго наследника, а заодно и дочь, сияющую в невинной красоте, как край Луны. Но во дни тоски не радуют Властителя ни жена, ни дети. Приёмы искуснейших в любовных утехах одалисок ему давно приелись, сокровища не радуют, война не интересна, жалобы просителей оставляют равнодушным. Горе, горе его подданным в такие дни, ибо, обычно ласков и приветлив, бывает он тогда хмурен и гневлив, и упаси Аллах — попасться под горячую руку!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Поэтому-то, после выгодной распродажи неугодных своим видом наложниц и рабынь, ни одна рыжекосая дева больше не переступила арку Пушечных Ворот, а затем и Гаремного Двора. Там царствует хасеки, а с недавней поры, после кончины почтеннейшей матушки султана — новая валиде Айше, о которой говорят, что мудрость и великодушие её под стать неувядающей красоте, что уста изрекают лишь непреложные истины, а деяния сопровождаются хором восхвалений. Она — единственная владычица женской части дворца и половины сердца султана, а, возможно, и той области его ума, которая отвечает за управление Великой Империей, созданной когда-то Османом, сыном Эртогрула. Она одаривает своими милостями снисходительно и непринуждённо, впрочем, ни на миг не позволяя окружающим забыть, что от её взгляда зависит их будущее, а, возможно, и жизнь. С ней жаждут поговорить тайком визири и паши, адмиралы и послы. При её сдвинутых бровях трепещет, а затем цепенеет в страхе Сераль, судорожно изыскивая очередную откупную жертву.

Впрочем, Айше добра, как уже упоминалось, и зря не лютует. Чего только стоит её постоянная забота о бедной сиротке, оставшейся после смерти соперни… о нет, слабенькой фаворитки! Как, бишь, её зовут, эту девчонку? Ирис? Что за странное имя! Ирис — пышный цветок, изысканный, как орхидея, прямолистный, как лучи небесного светила, переливающийся бархатистыми и тончайшими, как загадочный чайнский шёлк, лепестками! И никак не подходит это имя к лягушонку-заморышу, единственному рыжему существу, оставшемуся в ТопКапы после смерти милой когда-то сердцу султана Найрият. Ах, да, при этой крохе осталась ещё и кормилица, почти в масть дитяти, красноголовая Мэг… Но эти двое — на особом счету, на них до сих пор падает тень венценосного Баязеда, и потому — нынешней валиде и в голову не придёт от них избавиться, как от каких-то презренных наложниц. О, нет, только забота, только внимание!

…Хотя бы потому, что эта Ирис появилась на свет, когда её мать числилась в простых икбал: вроде уже возвысилась над рядовыми одалисками, но звания кадины так и не удостоилась, поскольку родила не сына, а дочь. Дочь! Тьфу, это недоразумение даже принцессой назвать нельзя, пока Повелитель сам того не захочет. Разве что увидит её случайно и решит приголубить, а заодно и сделать что-нибудь приятное. Ох уж, эта сиротка…

Да пусть себе живёт и здравствует, во имя Аллаха, Всемилостивейшего и милосердного; но венценосному отцу лишний раз видеть её незачем. Ведь, может статься, попав ему на глаза, девчонка напомнит о своей умершей матери, и у султана вновь разыграется приступ чёрной хандры. Ни к чему это. Задача добродетельной супруги — не допускать к сердцу Повелителя ничего огорчительного, а посему в верхних апартаментах Сераля, где обитают кадины и икбал, а уж тем более — во Дворе валиде рыжей сиротке не место. Прочь! Трёхлетний ребёнок спокойно поживёт и в общем гареме.

Так мудро и милосердно решила Айше.

Впрочем, не стоило забывать, что их господин мог однажды и сам вспомнить о несчастненькой, а потому — она проявила предусмотрительность. Никому, в сущности, не нужную сироту поселили не в общем зале для простых наложниц, а в отдельной комнатушке, со всем уважением к статусу султанской дочери, хоть и не провозглашённой принцессой. Разве это не благородный поступок? Правда, покои эти оказались в самом отдалённом уголке дворца, но ведь ребёнку лучше расти в тишине.

Разумеется, дитя не осталось без присмотра. Служанка покойной Найрият, кормилица Мэг долго умоляла оставить её при крохе, и мягкое сердце Айше дрогнуло. С одной стороны, нехорошо, что пара работоспособных рук остаётся без дела; ну, да ведь не объедят они гарем, кроха и её нянька, тем более что привилегия в виде ежедневных пятнадцати блюд, полагающаяся когда-то матери, как фаворитке повелителя, на малышку не распространяется. Пусть едят то же, что и простые наложницы. Так решила хасеки-султан, прозорливо и экономно.