Когда всё началось

Ну вот. Ещё часом раньше я собиралась скрыть от Андрея эту странную историю и решить проблемы самостоятельно. А теперь сижу перед ним, промокшая и заплаканная, трясущаяся от страха, и собираюсь вывалить на него всё, что накипело за последние годы.

И я рассказала. Рассказала Андрею обо всём, не упустив ни одной подробности со времён универа и до сегодняшнего дня.

— Сегодня я нашла ещё одну записку, — подытожила я дрожащим голосом. — Она была в сумке. Я не знаю, как она туда попала… Наверное, подбросили, когда ходила за чаем. Там было: «Не играй с огнём. Ты не настолько свободна, как думаешь». — Последние слова я прошептала, как будто боялась, что кто-то ещё мог их услышать.

Лицо Андрея напряглось, а потом мучительно исказилось, так, что теперь мне захотелось его успокоить. Я взяла Андрея за руку.

— Ты должна была сказать раньше, — сказал он.

— Но я думала…

— Не тот случай, чтобы думать. — Голос Андрея был решительным. — Мы идём в полицию.

— Но… я не хочу в полицию.

Мне только полиции не хватало. К тому же неизвестно, что сделает преследователь, если об этом узнает.

— Мы идём в полицию, — повторил Андрей твёрдо, — Они существуют именно для этого.

Андрей говорил так убеждённо, что в душе зародилась надежда.

— Ты правда думаешь, что это поможет?

— Надо попробовать.

Я выдохнула.

— Ты же меня не оставишь? — зачем-то спросила я.

— Я никогда тебя не оставлю.

Маленькая искорка обожгла сердце.

Когда нам было по пятнадцать…

— Проходи, — я жестом пригласила Андрея в комнату, где до этого дня мы занимались уже несколько раз.

— А мама где?

— Мама ушла.

— Ну вот…

Андрей казался разочарованным.

— Ну ты не волнуйся, — сказала я, улыбаясь, — Она испекла для тебя черёмуховый торт.

— Вот это спасибо!

Андрей засиял.

Несколько занятий и мы немного сблизились. Во всяком случае, я почти перестала бояться Андрея, а он старался вести себя примерно, за что регулярно получал кусок торта. Похоже на дрессировку дикого животного. Хотя, Андрей по-прежнему держался волчонком, всем своим видом показывая, что отношения у нас исключительно кредитор — должник. Конечно, должником была я.

В классе Андрей почти ни с кем не разговаривал. Только со мной: должно быть, задирая меня на переменах и списывая на уроках, он становился счастливым. На улице его видели редко.

Наша с мамой небольшая, но уютная квартира пропахла выпечкой и домашним уютом, и я видела, как Андрею нравилось здесь находиться. Ведь сам он жил совершенно один в маленькой квартире бабушки. Хотя нет, не один. Ещё там обитал его страх лишиться и этого жилья из-за плохого поведения или учёбы. Если бы такое произошло, то Андрею пришлось жить в деревне, под строгим наблюдением прародительницы. А этого он вовсе не хотел.

На столе в моей комнате лежали учебники английского. Андрей посмотрел на них с отвращением, попытался натянуть улыбку. Получилось плохо.

— Ты так шаришь в языках, — сказал он, — Уезжать собираешься?

— Куда?

— Заграницу. Ну, когда школу закончишь.

— Нет, ты что! — удивилась я. — Я отсюда никуда. Может, конечно, поеду учиться в другой город, но потом хотела бы вернуться. А ты?

Желание навсегда остаться в родном городе или где-то неподалёку не исчезло и по прошествии многих лет. После того разговора Андрей это хорошо запомнил.

— Ты задаёшь много вопросов, — вздохнул Андрей, — Не забывай, это ты мне должна. А значит, и вопросы задаю я. Давай поскорей тему с англом закроем. — Андрей сморщил нос и потянулся за учебником.

Затем мы занимались. Часа два пролетели на одном дыхании. С первого занятия я поняла, какой Андрей умный, и удивилась, что не справился с английским сам. Теперь, когда я узнала его немного лучше, я стала думать, что всё дело в его незаинтересованности предметом и преследующем его чувстве одиночества. Как бы Андрей ни притворялся, что ему даже лучше одному, никто не достаёт и всё такое, я не могла в это поверить. Счастливый подросток, которому всего хватает в жизни, не тянется с таким рвением к чужой маме с её теплом и вкусняшками.

После занятий мы ели черёмуховый торт и запивали его чаем. Затем Андрей ушёл.

Вечером, когда мама вернулась домой, она сняла плащ и замерла в недоумении.

— Катерина, а где твоя фотография?

— Какая, мам?

— Та, что на комоде стояла.

— А я что, Пушкин? Упала, наверное.

— Надо поискать.

Но фотография так и не нашлась.

Прочные нити

Несмотря на время обеда, в кафе было немного людей. Столик в полутёмном углу, подальше от посторонних глаз — именно то, что мне нужно. Две чашки кофе на бежевой скатерти до сих пор оставались нетронуты.

Я нервно крутила ложку. Андрей постукивал пальцами по столу до тех пор, пока меня это не стало раздражать.

— Хватит уже, — не сдержалась я.

— Это полный бред, — наконец, заговорил он, опустив ладони на стол. Во взгляде смешались гнев и разочарование. — Как они могли так легко отмахнуться от нас? У них есть наши заявления, есть доказательства, а они…

— …сказали, что записки — это несерьёзно. Всё это выглядит как плод воображения одной нервной женщины, пересмотревшей сериалов, — добавила я с горькой улыбкой.