Когда всё взрывается (ЛП)

Борясь с наворачивающимися на глаза слезами облегчения, Маринетт свернулась в объятиях Адриана, прижавшись ухом к его груди, слушая стук его сердца. Оно билось немного слишком быстро, но сильно и размеренно, и для нее это была самая прекрасная музыка в мире. По сравнению с этим, собственное сердце казалось ей обезумевшей птицей, беспорядочно бьющейся о клетку ребер.

Адриан наклонился к Маринетт, уткнувшись лицом ей в шею, хмелея от нежного запаха ее кожи. Прижимая ее к себе, он чувствовал сквозь одежду исходящее от ее тела тепло. Она была здесь, с ним. Она была в порядке. Адриан знал, что иначе быть не могло. Придя в сознание, он увидел, что Вечериночника рядом нет. И, отчаянно разрывая обломки в поисках напарницы, он увидел проявление силы Ледибаг, которая всё восстановила, как будто сражения никогда и не было — явное доказательство победы напарницы.

Но этого было недостаточно, чтобы успокоить дикий ужас, скручивавший внутренности Черного Кота с тех пор, как он увидел, как Ледибаг завалило жуткой лавиной кирпича и бетона. Ему необходимо было собственными глазами убедиться, что с ней всё хорошо и этот кошмар остался позади.

И теперь он, наконец, ее нашел. Адриан чувствовал, как она дрожит, прижавшись к нему, и сам не мог сдержать сотрясавшую тело дрожь. Потрясение было слишком жестоким, тревога слишком сильной, им необходимо было время, чтобы оправиться от мощной встряски, задевшей обоих до самых глубин души.

Маринетт издала странный звук — полусмех, полурыдание, — а потом дрожащим голосом прошептала:

— Я так испугалась… Я думала… думала…

Ее голос прервался.

Взволнованный Адриан крепче сжал ее в объятиях, шепча бессмысленные слова, пытаясь успокоить, насколько мог, зная, что и сам на грани срыва. Он только что пережил чудовищную бурю эмоций, перейдя от крайнего ужаса к холодному неумолимому гневу, от страха потерять свою Леди навсегда к безумной надежде, а потом к неописуемому облегчению, когда он, наконец, увидел ее целой и невредимой.

Теперь буря улеглась, оставив его выдохшимся, с обнаженным сердцем, и он отчаянно цеплялся за Маринетт, пытаясь сохранить видимость рассудка.

Маринетт глубоко дышала, стараясь успокоиться, изо всех сил сдерживая эмоции. Она испытывала такое облегчение, что хотелось разрыдаться, позволить слезам смыть отчаяние, охватившее ее с того страшного момента, когда она подумала, что потеряла напарника.

Но Маринетт отказывалась поддаваться истерике, не желая тревожить Адриана еще больше. Когда он посмотрел на нее, она видела на его лице отражение собственного страха, который испытывала за него, и не хотела добавлять еще. Напротив, она хотела быть сильной, и ее пальцы машинально выписывали круги на спине напарника в попытке его успокоить.

Немного отстранившись — но не слишком сильно, отказываясь покидать тепло его рук, — Маринетт подняла на него глаза. Она положила ладони Адриану на спину, а он крепко держал ее за талию. Он тоже, похоже, не желал отпускать ее.

Маринетт рассматривала напарника, словно видела впервые. Она терялась в его невероятных зеленых глазах, в которых теперь, когда сквозь тучи пыли проникли солнечные лучи, появились завораживающие золотые отблески. Видя его сейчас так близко, она могла заметить, что его зрачки расширились от беспокойства, а на лице облегчение по-прежнему боролось с тревогой.

Светлые волосы совершенно растрепались — обычный вид для Черного Кота, но абсолютно немыслимый для Адриана, который всегда заботился о своей внешности. Маринетт машинально подняла руку, чтобы пригладить несколько взъерошенных прядей, не сознавая, что в ее взгляде появилась грусть из-за бледности напарника. Она упрекала себя в том, что так напугала его.

Зато Адриан уловил легкое изменение в выражении ее лица.

Подобное ее состояние заставляло его волноваться. Обычно Маринетт была улыбчивой, искрящейся — настоящий солнечный лучик. Сейчас, хотя она явно была счастлива видеть Адриана невредимым, она казалась лишь тенью себя. Страшная тревога, которую она испытала недавно, оставила на ее лице заметные следы.

Маринетт была бледна, так бледна, по сравнению с обычным видом — и Адриан почувствовал укол в сердце.

Он наклонился к ней, легонько поцеловав в щеку, инстинктивно пытаясь подбодрить ее, показать свою поддержку. А потом, слегка нахмурившись, поцеловал еще раз. Ему не показалось: щеки Маринетт оставляли солоноватый привкус на губах. Слезы, высохшие до его появления, оставили на ее коже невидимый соленый след.

Маринетт удивленно расширила глаза, когда Адриан снова стиснул ее в объятиях.

Оба были полностью поглощены друг другом, однако в конце концов медленно осознали, что все одноклассники повернулись к ним, недоверчиво наблюдая за встречей, спрашивая себя, что бы значила эта сцена.

Маринетт испустила тихий вопль ужаса и уткнулась лицом в плечо Адриану, не осмеливаясь смотреть дальше.

— О, нет, нет, нет, — выдохнула она, находясь на грани нового приступа паники. — Скажи, что все не смотрят сейчас на нас.