Когда выходит отшельник

– Немного обычного бытового газа, который в плите. Только совсем немного. Тут требуется сноровка. Сначала пробовала на домовых пауках не крупнее одного сантиметра и тоже целую кучу уморила. Потом стало получаться. Газа нужно совсем чуть-чуть – не каждый сумеет рассчитать, тут нужен большой опыт. Но ничего, можно найти выход из любого положения. Паук у меня нанюхается, не шевелится, и я заставляю его выплюнуть яд. Конечно, тут нужно и хорошенько подумать, и потрудиться. Я рассказываю об этом не для того, чтобы похвастаться. Мне понадобилось четыре года, чтобы мои террариумы начали функционировать. Много пауков погибло. Извините, я уже об этом говорила. Знаете, паук выделяет порцию яда каждые день-два, но я решила, что лучше буду ждать трое суток, зато буду уверена, что получу полную дозу. В каждый шприц я набирала двадцать пять доз и считала их, чтобы не провалить дело. На оставшихся шестерых подонков мне требовалось приготовить сто пятьдесят доз. Плюс еще сто на тот случай, если промахнусь. Двести пятьдесят доз. Плюс еще двести пятьдесят: а вдруг морозильник сломается или отключится электричество? Да-да, нужно было все предусмотреть. В общем, всего требовалось получить пятьсот доз яда, я округлила до шестисот, потому что иногда яд сразу подсыхает и его невозможно собрать шприцем. Да, надо все предвидеть, Жан-Бат. Второй холодильник у меня в дровяном сарае, за поленницей, там же, где стояли террариумы, – кому придет в голову туда лезть? – и морозильник в нем закрыт на ключ и присоединен к автономному генератору, которого хватает на четверо суток. Ведь я во всем этом тоже стала неплохо разбираться, как и во многом другом.

– Я так и сказал: вы опередили нас на четырнадцать лет.

– Поэтому вы и не смогли мне помешать, комиссар, не корите себя за это. Но вы все равно меня нашли. Это я признаю. Мне наплевать, скажу я вам, потому что работа моя закончена. Ваша тоже. Я люблю, когда работа закончена.

Адамберг собрал фотографии и спрятал их в рюкзак. Он вопросительно взглянул на Ирен, указав на тарелку и как будто уточняя: “Хотите ее взять?”

– Что мне с ней делать, как вы думаете? – осведомилась она. – Она же разбита. К тому же в тюрьме мне вряд ли придется из нее есть, разве нет?

Адамберг снова завернул в пузырчатую пленку склеенную тарелку и осторожно опустил ее в рюкзак.

– Что вы с ней собираетесь делать? – спросила Ирен.

– Наверное, положу туда, откуда взял. В землю на месте убежища отшельницы.

– Мне кажется, так будет лучше.

– А теперь, Ирен… – начал Адамберг, поднявшись и взглянув на Вейренка.

– Послушайте, дайте мне все-таки немного времени, – перебила она. – Мне нужно помыть чашки, собрать вещи.

– Подождем, сколько нужно. Бегите, Ирен.

Адамберг надел куртку, положил в карман шар со снежинками, взял рюкзак и направился к двери. Ирен и Вейренк, не двинувшись с места, смотрели ему вслед.

– Что вы сказали? – проговорила Ирен.

– Я сказал: бегите, Ирен. Соберите вещи, возьмите наличные деньги – у вас есть наличные деньги? – и исчезните. Самое позднее завтра. Я совершенно уверен, Энзо сумеет сделать вам новые документы – себе-то он раздобыл. И приобретет мобильник, который нельзя засечь.

– Нет, комиссар, – произнесла Ирен и стала собирать чашки. – Вы не понимаете. Я хочу отправиться в тюрьму. Я предполагала, что так и случится.

– Нет, – отрезал Адамберг. – Только не в камеру – не в третий раз.

– Как раз там мне и будет хорошо и уютно. По причинам, которые вам, судя по всему, хорошо известны. Я закончила свою работу и возвращаюсь в заточение. Должна сказать, я уважаю вас за то, что вы хотели сделать, Жан-Бат. Но пусть все будет, как будет. А поскольку вы сами предлагаете мне отсрочку, я попрошу два дня на то, чтобы уладить все дела и навестить Аннетту и Энзо. Спасибо еще и за то, что даете мне время, комиссар, я не люблю суматоху. И хотите вы того или нет, но через два дня я сама явлюсь в жандармерию Нима. Будет лучше, если меня арестуют они. Потому что, как мне кажется, вам самому это не очень-то по душе.

Положив рюкзак на пол, Адамберг смотрел на нее, чуть наклонив голову, как будто хотел вникнуть в смысл ее решения.

– Вижу, вы поняли, комиссар.

– Не уверен, что хочу понимать.

– Не волнуйтесь вы так. Сколько они мне дадут, в моем-то возрасте? И с учетом “смягчающих обстоятельств”, как они это называют. Десять лет? Через четыре года я выйду. Едва хватит времени на то, чтобы написать книгу о жуках-вонючках из “Милосердия”. А работать над ней я могу только в камере. Вы следите за моей мыслью? Но мне надо кое о чем вас попросить, и это будет потруднее. Мне и правда совестно, вы уж меня простите.

– Говорите.

– Нельзя ли что-нибудь придумать, чтобы мне разрешили взять с собой в тюрьму мою коллекцию шаров со снежинками? Они не тяжелые, пластмассовые, ни для кого не представляют опасности, к тому же мне больше некого убивать.

– Ирен, я сделаю все возможное.

– Вы приедете?

– И привезу их все до единого.

Ирен улыбнулась: он никогда еще не видел, чтобы она так радостно улыбалась.

Глава 48