Не знаю почему, но я развернулся и рванул в туннель, откуда доносился крик. Будь что будет. Если я просто уйду, то потом не смогу жить, зная, что бросил их умирать. А в том, что детям грозит смерть, можно было не сомневаться. Я перепрыгнул через окровавленное тело в фартуке и чепце. Рядом лежала скалка. Если Гарда-Тяжелая Рука пала в бою, то что же это был за монстр? Но я даже не думал об этом. Пусть хоть сотня монстров, мне все равно.
Я выбежал в комнату, где обычно играли дети, и увидел страшную картину: пол был залит кровью двух женщин, а мерзкий заплывший жиром гомункул колотил когтистыми лапами в дверь массивного шкафа, да так, что летели щепки. Раньше там мурсики складывали игрушки, а теперь прятались от серого урода с редкими жесткими волосками по всему телу. Он меня не слышал, и я воспользовался этим – отшвырнул, наконец, голову грифа назад, вложил стрелу на лук и натянул тетиву. Лови, гад!
Стрела входит глубоко в жирное тело. Тварь разворачивается – голова приплюснута, сверху закрыта роговой пластиной, глазки маленькие, злые – и бросается в атаку. Успеваю выстрелить еще раз и качусь колесом назад. Когти со свистом разрезают воздух. Выхватываю нож (
Тут же мощная лапа дерет мне куртку в клочья, режет кожу лентами. Грудь вспыхивает огнем.
Сжимаю зубы от боли и кромсаю тварь ножом, что заведенный. Перед глазами прыгают цифры:
Страшные огромные челюсти клацают у самого носа – успеваю откинуть голову. Еще немного, и гомункул откусил бы ее. Такими-то зубами.
- Бегите! – кричу что есть сил.
Краем глаза вижу, как ребятня выскакивает из-под обломков шкафа и ныряет в проход. Сколько же их там было! Один, два, три… Туша заслоняет обзор. Уворачиваюсь от размашистого удара.
Пячусь, размахивая ножом. Режу пальцы уроду, попадаю в заплывшую жиром шею, а он прет как буйвол.
Он бросается рывком и достает меня. Когти скребут по ребрами. Легкие обжигает.
Перехватываю лапу врага, но он поднимает меня, словно на вилах. Вою от боли. Рот забивает кровь. Похоже, мне не выкарабкаться. Отпускаю руку, повисаю на пятерне острых как бритва когтей и вбиваю нож в глаз чудищу.
Кручу в глазнице, и лезвие ломается. Льется черная жижа.
Наконец, я достаю тварь! Гомункул мерзко визжит, бросает меня на землю и впивается зубами в локоть, рвет, что волк зайца. А я нащупываю второй рукой отрубленную голову грифа, хватаю за шею и молочу загнутым клювом куда попало. Глаза заливает кровь: и моя и врага. Бью, что есть Силы и Выносливости
Звуки затухают. Я словно бы раздваиваюсь: улетаю в длинную металлическую трубу и в то же время молочу гомункула головой грифа. Труба разворачивается, и я повисаю на краю, как раз над тем собой, что схлестнулся с монстром.
Но мне уже все равно. Не успеваю даже подумать над нелепостью происходящего, как меня всасывает обратно в трубу. Вертит словно смерч. Я сжимаюсь, скрючиваюсь, иссыхаюсь и вскоре превращаюсь в точку посреди черной бесконечности.
* * *
Над моим изуродованным телом склонились мурсики.
- Мы перебинтовали его, - испуганно затараторил Теод-Мокрый Нос, - но он все равно лежит и не шевелится.
- Но он еще жив! Сердце бьется! – закричал Тхотам-Рано Встающий.
- Он не выживет, - сказал старый мурсик.
- Слишком много крови потерял, - махнул рукой еще один охотник.
- От таких ран уже не оправляются, - добавил другой и отошел.
Но Бурдаш-Кованый Клык опустился рядом, пощупал пульс и сказал:
- Есть один способ.