Когда забудешь, позвони

В том же духе Олег высказывался часа два, обо всем писать — бумаги не хватит. Потом пообсуждали любовную линию. Я никак не могла понять, как можно полюбить такого мрачного молчуна, а главное, как он сам способен на любовь, когда она для него — отвлекающий фактор.

— Ты пойми, — доказывал Олег, вытянув на диване загипсованную ногу, — сильный мужской характер. Никогда не разливается соловьем, и чем больше любит — тем крепче молчит. Его надо понимать и принимать как есть. Или же не приближаться ближе чем на километр. А переделывать или подстраивать под шаблоны смазливых юнцов — тухляк. Мой герой — очень цельная и глубокая натура. Такие любят редко, но метко, однажды — и навсегда.

— И что? Всю жизнь — никого, кроме одной? Чушь! Не верю!

— Ну почему? — снисходительно улыбнулся Олег. — Мы же, как я понимаю, говорим о любви, не о сексе. Есть еще и простая физиология. Но это — потребность организма, не более того. Поел, рот прополоскал — и забыл, что ел.

Как вам «мужское» прочтение любви? No comments! В общем, проспорили четыре с половиной часа. Надеюсь, не без пользы. Во-первых, лучше поняли друг друга мы сами, во-вторых, кое-что в мыслях Олега мне показалось интересным, есть над чем посоображать. Скоро я вообще ни о чем не смогу думать, кроме как о своей роли. Кстати, очень интересно, что даст завтрашняя встреча? Выберу минутку — обязательно опишу ее. По горячим следам, чтобы не забыть».

Глава 4 Весна, 1992 год

Карьера явно претендовала на чемпионство. Мало того, уже рвала финишную ленту. Видит Бог, он не подталкивал ее сзади, не было толкачей и сбоку. Просто спокойно делал свое дело — вот и все.

Не успели разменять третий месяц с того банкета в «Праге», как его назначили замом директора по науке. Новая должность имела свои преимущества и недостатки. В плюсе — неплохие деньги, больший масштаб работы и соответственно больше свободы для творческого самовыражения. Минусы притягивали обиду, все яснее читаемую в глазах жены, и ее неприкаянность: Алла теперь гораздо чаще бывала одна. Но она сама выбрала этот жизненный модус — знала, за кого замуж шла. А у Бориса сейчас столько нерешенных задач, что заниматься еще и проблемой женского досуга он просто не имеет права. Да и на что ей обижаться? Деньги есть, муж в сторону глазом не косит, раз в месяц в кино водит, раз в квартал — в ресторан. Много ли баб так живет? Но говорить об этом — нервы себе трепать. Надует губы, отвернется к стене и глаза закроет — дескать, спит. А как дневное напряжение снимать? К бутылке прикладываться он не мастак. Раздался разовый стук, и в дверной проем просунулась озабоченная физиономия.

— Борь, я не приду на собрание, а?

— Александр Семенович, не злоупотребляй внеслужебными отношениями: на то они и вне, что работы не касаются.

— Товарищ замдиректора, ты же по науке зам — не по хозчасти, не будь занудой. Лучше признайся: будешь выступать сегодня или нет? Меня народ уже достал: когда озвучится Борис Андреич? Если будешь — приду. Как говорится, не до жиру — быть бы живу.

— Буду.

— Лады, тогда и я буду. Но при любом исходе я с тобой. Не разлей вода, так сказать. — И весело подмигнул: — Один за одного и двое за дуэт!

— Когда шутить научишься удачно? — поддел друга Борис. — Кустарщиной за версту несет.

Попов проигнорировал мелкий укол и, развернувшись на сто восемьдесят, выдворился из кабинета. Борис задумался: а ведь Сашка прав — быть бы им живу. И поводы сомневаться в этом, к сожалению, есть.