Когда закончилась нефть

До меня, наконец, дошло, что именно я вижу, и я встал, приглядываясь к потолку у себя за спиной, пытаясь понять, где может быть размещена камера.

Никакой камеры я не увидел, но это ни о чем не говорило — сейчас их навострились делать такими мелкими, что они влезают в задницу пчелы, вместо жала. По телевизору недавно показывали, как такая пчела прилетела к грузинскому президенту и едва не надругалась над ним своим смертельным жалом.

Вдруг в гостиной мигнул и погас свет, затем выключился телевизор, и меня окутал абсолютный мрак. Даже взрывающихся во дворе ракет не стало видно. Я услышал, как в комнате что-то с грохотом рухнуло, потом еще что-то, а потом раздался топот множества ног, и вокруг меня началась какая-то возня.

Через минуту я осознал, что меня пытаются избить — правда, очень неумело.

Я пригнулся, шагнул назад, к противоположной стенке, встал там, широко расставив ноги, как учили, и нанес вслепую пару ударов с левой ноги прямо в эпицентр этой невнятной суеты. Со второго раза я попал во что-то теплое и рыхлое, и тут же получил в ответ неожиданно мощную оплеуху откуда-то сбоку, потом вялую плюху спереди, а потом меня треснули по башке чем-то тяжелым, и я присел на пол. Сел не потому, что потерял сознание, а чтобы показать, что не готов к дальнейшему сопротивлению вслепую.

Бить меня прекратили, но присутствие посторонних я по-прежнему слышал и даже чувствовал — пахло от них так, как пахнет от типичных гастарбайтеров: табаком, чесноком, потом и обидой на все человечество.

— Ты должен измениться, Иван! — строгим голосом с ясно ощущаемым акцентом сказал мне из темноты неизвестный, прерывисто всхлипывая после каждого слова, будто ему только что сбили дыхание. Небось это ему я попал в грудину со второго раза.

— Все люди рождены равными! Ты понял это, Иван?

Я благоразумно промолчал. Драться мои незваные гости, конечно, не умеют, но, чтобы выкинуть человека с 26-го этажа, много умения и не надо.

— Прощай, Иван! Впредь веди себя достойно. Ты под наблюдением уважаемых людей, вся Европа на тебя смотрит, Иван!

Я снова услышал множественный шорох и невнятные восклицания вокруг, потом почувствовал резкий порыв ветра, и тут же включили свет.

В гостиной было пусто. Лист гипсокартона валялся на полу. Он оказался сломан в нескольких местах и вдобавок еще раздавлен всюду, где не был сломан. А еще незваные гости опрокинули кресло. Больше, по счастью, особенных разрушений не наблюдалось.

Вот же уроды. Я встал, прошелся по гостиной, разминая ноги и осматривая комнату в поисках каких-нибудь оброненных гостями предметов, потом подошел к самому краю своей домашней дыры.

И вновь, как в прошлый раз, сначала я увидел притихший темный двор, а спустя пару секунд там будто включили электричество, и появились толпы веселого народа, фейерверки и прочий праздничный антураж.

Был бы здесь хотя бы четвертый-пятый этаж, спустился бы вниз, не раздумывая — на том же сетевом кабеле, он ведь прочный и длинный. Но с 26-го этажа без компьютерных эффектов не спустится даже Крепкий Орешек.

Я поежился от холода и направился к шкафу — вынимать книги и шмотки. Эта работа заняла около часа, зато потом освобожденный от вещей шкаф я передвинул к дыре одним движением. Дыра исчезла почти полностью; осталась небольшая щель сбоку, но она не раздражала, с ней было даже как-то привычно.

Впрочем, если незваные гости захотят повторить визит, шкаф им несильно помешает — хватит одного пинка, чтоб опрокинуть эту жалкую баррикаду.

Я поднял кресло, поправил стол, который в суматохе отодвинули от стенки, и наткнулся взглядом на сейф. Там, между прочим, пылится ружье «ТОЗ-Ю6», известное за свой вызывающий внешний вид в народе под прозвищем «смерть председателя» — обрез, да и только.

Впрочем, ружье это — вещь вполне легальная, и разрешение на него у меня имеется. Вопрос только в том, поможет ли мне ружье в нынешней ситуации? Куда стрелять — в окно, в дыру или, может быть, в телевизионную антенну?

Я уселся в кресло, не выпуская из вида сейфа. Потом, так ничего и не придумав, снова включил телевизор.

Экран мигнул, и картинка с моей халупой, снятой уже с другой точки, быстро сменилась обрыдлым социальным роликом, в котором уговаривали экономить электроэнергию. Как будто люди сами не знают, какие счета сейчас приходят за каждый киловатт.

Потом я пару минут рыскал по каналам, но своей квартиры больше не увидел. В эфире был стандартный набор концертов, сериалов и приевшихся телевизионных персон, обсуждавших неизбывное: как же, мол, так случилось, что великая и сильная держава вдруг превратилась в сообщество слабых и злобных территориальных образований, ненавидящих друг друга и весь мир.

А что тут обсуждать, все давно понятно — достаточно профукать полезные ископаемые, чтобы остались лишь бесполезные политики.

Мне вдруг смертельно захотелось спать. Видимо, сработал условный рефлекс хомо сапиенса на российский телевизор. Но заваливаться спать с дыркой в стене было страшно — ведь, стоит мне уснуть, наверняка опять кто-нибудь явится.