Когда закончится война (СИ)

Смеюсь, глядя на его попытки подняться. Подаю ему руку. Тихон крепко сжимает мою ладонь и вдруг тянет меня на себя. Теряю равновесие и падаю на него, придавив мальчишку своим весом.

Теперь мы смеемся оба, лежа на полу. Наверно, это коллективное помешательство. Но я согласна даже на такой диагноз. Сейчас мне очень хорошо вот так лежать на полу и смеяться во весь голос. Мне давно не было так легко. Я словно попала в детство.

Тихон кидает тревожный взгляд куда-то в угол. Смотрю в ту же сторону и понимаю, что он хочет убедиться в том, что тайник закрыт, а автомат надежно спрятан.

Перестаю смеяться и поднимаюсь с пола. Одного воспоминания о том, что где-то совсем рядом бродит Смерть, хватает для того, чтобы чувство беспечности вмиг угасло. И это недавнее беспричинное веселье кажется чем-то чужим, инородным.

Перевожу взгляд на Тихона. Он стоит, насупившись, и даже не глядит в мою сторону.

— Ну ладно, — тоже говорит Тихон. — Спокойной ночи.

Обходит меня и, по-прежнему не глядя мне в лицо, уходит.

— Спокойной ночи, — кричу я ему вслед.

За ним закрывается дверь, и я остаюсь одна в полутемной комнате. Только сейчас я замечаю, что солнце давно село, и в комнате полумрак.

========== Глава 14 ==========

Утро было серым и очень холодным. Вот-вот начнется дождь. Я сижу на подоконнике и гляжу в окно, думая о том, как быстро изменилась погода. Еще совсем недавно было ясно, а теперь все небо затянуто тучами.

Скука страшная. Я одна в пустом доме. Лиля еще с утра ушла с девочками к какой-то соседке, а Тихон колет дрова на заднем дворе.

У меня даже нет никакого желания выйти на улицу. Дождь моросит как-то по-осеннему. И от этого становится очень неуютно.

Откидываю голову назад, прислоняясь виском к стеклу. От моего дыхания оно слегка запотело.

Кидаю взгляд на часы, стоящие на комоде. А ведь мне уже шестнадцать. Так странно, еще минуту назад было пятнадцать, а теперь я уже совсем взрослая…

Радости это открытие отчего-то не принесло. Перебираю в уме все привилегии, которые получают люди с шестнадцатилетним возрастом и ничего, кроме добавившейся ответственности, не нахожу.

Да уж, я так говорю, будто раньше была супер ответственным человеком… Зато теперь в кино на 16+ пустят.

Вспоминаю, как мы с Феликсом пытались осенью пробраться на закрытый сеанс. Ему билет продали без проблем, а меня пускать в кинозал никак не хотели. Рост всегда играл не в мою пользу…

День рождения — самый странный день в году. Его всегда ждешь, дни считаешь. А, лишь стоит ему наступить, и праздничного настроения как не бывало. День рождения. И ничего в нем особенного нет. Зато всегда, когда его ждешь (особенно, когда ждешь долго), возникает тягучее приятное чувство, что что-то обязательно произойдет. Вот наступит этот, по сути, совершенно обычный день, и случится что-то волшебное, из ряда вон выходящее!.. А день рождения приходит и проходит. И ничего не меняется.

Сползаю с подоконника и выхожу из комнаты. Нахожу на крючке длинную куртку и натягиваю ее на себя, спасаясь от холода. Если в доме мерзнет нос, то на улице он вообще отвалится от колючего ветра.

Ох, не так я мечтала отпраздновать шестнадцатилетие!.. Интересно, Феликс обо мне хотя бы вспоминает?

Обхожу дом вокруг и замечаю Тихона. Он в тонкой рубашке, да и то закатал рукава. И как ему только не холодно?

— Привет.

Мальчишка вздрагивает и поворачивается ко мне.

— Привет, — сухо здоровается со мной мальчишка и снова отворачивается от меня.

Хмыкаю и присаживаюсь рядом с ним на связку дров.

— Скучно…

Тихон окидывает меня хмурым взглядом и еще суровее произносит:

— Ну, я уж и не знаю, что тебе сказать… Можешь пойти пол подмести.

Не сдержавшись, фыркаю.

— Ой, я совсем забыл… — видимо, Тихон сегодня встал не с той ноги. — Тебя же, принцессу нашу, развлекать еще надо…

— Те чего злой-то такой?

В ответ — угрюмое молчание.

Складываю руки на груди и отворачиваюсь от него. Неужели мне теперь придется торчать здесь постоянно? Мне ведь даже запретили гулять на улице…

— Это несправедливо…

— Что несправедливо? — мальчишка отрывается от своего занятия и поднимает на меня голову.

— Обращаетесь вы со мной несправедливо. Я здесь как в тюрьме…

— Отлично! — вскидывается Тихон. — Ну что ж, тебя здесь никто не держит — иди, гуляй! И если тебя прихлопнут где-нибудь по дороге, уже не обессудь. Я за чужих детей ответственности не несу.

— Ах — за детей? Я, по-твоему, ребенок?

— А что, взрослая?

В бессильной ярости топаю ногой. А Тихон невозмутимо продолжает колоть дрова.

— Ну, конечно! — меня уже невозможно остановить. — Все, что я говорю — глупости. Все, что я делаю — бессмысленно. А теперь я еще и ребенок? Да сколько же можно меня притеснять?

— Знаешь-ка что, — не выдерживает мальчишка. — Если мы все тут для тебя такие плохие, иди и поищи кого-нибудь получше.

Вскакиваю и, тыча пальцем ему в лицо, выпаливаю:

— И найду!

Затем яростно пинаю валяющееся на земле полено и, впечатывая каждый свой шаг в землю, ухожу.