Когда закончится война (СИ)

- Что у тьебя в свертке? - каркающим голосом спрашивает немец, не спуская с меня своего колючего взгляда. - Покажи!

Не в силах разжать пальцы от страха, протягиваю ему вышивку. Он с силой вырывает ее их моих рук и разворачивает.

Внимательно наблюдаю за его лицом. Фриц хмурится, разглядывая на салфетке милый вышитый цветок. Затем вынимает иглу и трясет ею перед моим носом.

- Это что?

Сижу ни жива, ни мертва и не могу выдавить из себя ни слова. Взгляд невольно падает на кобуру на его поясе.

- Это простая игла, - отвечает за меня Тихон, с раздражением глядя на немца. - Швейная.

Тот что-то недовольно бормочет на немецком.

Снова открывается дверь. Вернулись его подчиненные. Они что-то докладывают своему начальнику, и тот быстрым шагом направляется к двери.

- Я конфискую это, - зло пыхтит фюрер, кидая мне на колени вышивку. - Как оружье.

Понимаю, что он говорит об игле. Да катись с ней, только подальше отсюда!

Немцы уходят. Перед тем как покинуть комнату, главный фашист оглядывается и смотрит на меня своими маленькими противными глазками. От его взгляда меня снова пробирает дрожь.

В сенях раздаются шаги, хлопает входная дверь, и я понимаю, что они вышли на улицу.

- Тебе плохо, милая?

Поворачиваю голову и вижу перед собой обеспокоенное лицо Лили. Осознаю, что мои пальцы судорожно сжимают вышитую салфетку. Разжимаю ладонь, и салфетка падает на пол.

- Ну чего ты? - ласково шепчет рядом молодая женщина. - Они ушли, больше сегодня не придут.

Сегодня не придут? А завтра? И что они сделают, когда придут?

- Нет, все хорошо, - тихо возражаю я.

Сползаю с кровати и на негнущихся ногах иду к выходу из комнаты.

- Я скоро вернусь, - успокаиваю я Лилю.

Выхожу из дома и жадно вдыхаю свежий воздух. Кажется, мне действительно стало плохо. Хотя, скорее всего, это от страха. Меня немного тошнит и кружится голова. Присаживаюсь на ступени и кладу голову на коленки. Я не готова к войне. Мне здесь не место.

Ветер трепет волосы, освежает лицо. Я потихоньку успокаиваюсь.

- Не здешняя? - раздается откуда-то сверху хриплый голос. Поднимаю голову и вижу перед собой невысокую маленькую бабульку. Она стоит и держит в руках большую банку молока.

Киваю головой, отвечая на ее вопрос.

- А чего на пороге сидишь? Простудишься. В дом бы шла.

Проношу ее совет мимо ушей. Снова опускаю голову на сложенные на коленях руки и закрываю глаза.

Старушка вздыхает. Немного помолчав, она снова спрашивает, обращаясь ко мне:

- Пройти в дом можно?

Снова киваю головой, удивляясь, почему она спрашивает у меня разрешения. Но тут же вскакиваю со ступенек, осознав, что мешаю ей пройти. Отхожу в сторону, пропуская пожилую женщину, и прислоняюсь спиной к косяку двери. Закрываю глаза, пытаясь унять страх, который вцепился в меня своими железными лапами и никак не хочет отпускать.

В мою голову приходит мысль, что немцы все еще где-то рядом. Это действует на меня лучше, чем совет старушки. Я тут же открываю дверь и тоже захожу в дом.

- Лилечка, я молочко принесла для Любаши, - щебечет в комнате новоприбывшая бабулька. - Я на стол поставлю.

Прохожу и сажусь на стул в углу. Не хочу, чтобы у меня сейчас что-либо спрашивали.

- Баба Нюта! - всплескивает руками Лиля. - У меня же денег нет.

- Я не за деньги, - машет руками баба Нюта и садится на стул.

- Спасибо, - смущенно говорит молодая женщина. Бережно берет банку обеими руками и ставит на полку за печью.

- А где помощник твой? - спрашивает старушка, окидывая комнату быстрым взглядом.

Машинально оглядываюсь по сторонам и тоже замечаю, что Тихона в комнате нет.

- Убежал куда-то, - вздыхает Лиля и садится рядом с женщиной. - Он вообще последнее время часто где-то пропадает. Он тебе нужен зачем-то?

- Нужен, - кивает старушка. - Мне бы помочь на чердаке разобраться...

- Ну вот ведь плут! Как потребуется - так сразу нет его.

Баба Нюта причмокивает языком и говорит:

- Оставь его, взрослый парень уже. Даже если сильно захочешь - не удержишь его.

Я совсем потеряла суть разговора. Кого и от чего надо удерживать?

- А если он того... - чуть не плача, возражает Лиля. - Опять к ним уйдет?

- К кому? К партизанам нашим? Дык нету их давно в наших лесах.

Баба Нюта улыбается своей беззубой улыбкой. Берет Лилю за ладонь и поглаживает, пытается подбодрить.

- Как же нет! - всхлипывает молодая женщина. - Я не далее как вчера вечером от баб слышала, что они возвращаются в Листеневку. Ну, кто-то их где-то поблизости якобы видел... А как же Павел? Что же это... И мне ведь ничего не написал!

Я с интересом вглядываюсь в лицо Тихоновой тети. По ее щекам текут слезы. Лиля и сама уже всхлипывает.

- Только, - продолжает она доверительно. - Не надо бы им сюда. Эти фашисты, будь они неладны, так и пасутся здесь, будто им тут медом намазано. И что им тут делать? И так почти никого не осталось.

Лиля рассекла ребром ладони воздух и обреченно опустила голову.

- Ну, буде, - прошепелявила старушка, наклоняясь к самой ее голове.

Лиля поднимает голову, и вдруг видит меня. Вижу, как сразу же она меняется в лице. Наверно, она просто меня не заметила вначале. Думала, они со старушкой в комнате одни.