Когда замуж, Инка?

– Инка?

Так я и знала! Неужели нельзя без этого?

– Я не хотела тебе предлагать, не зная о твоем отношении к смене сектора, но недавно я познакомилась с сотрудником одного небольшого инвестиционного банка. Попросить его использовать свои связи?

– А можно? – От воодушевления я начинаю вертеть головой.

– Конечно, – отвечает она с ласковой улыбкой. – Не припомню его должность и даже название банка, но то, что у него крупная должность, знаю точно. Его зовут Терри Мэттьюс. Ничего не могу обещать, но переговорить переговорю. А дай-ка… – Она встает. – Вот прямо сейчас ему напишу.

Она шлепает босыми ногами к столику, на котором заряжается ее телефон, берет его и быстро пишет со странной улыбкой на лице – с такой обычно обращаешься к другу с чем-то остроумным, веселым.

Я вдруг понимаю, что уже поздно, десятый час – по-моему, поздновато, чтобы обращаться к кому-то, с кем поддерживаешь сугубо деловые отношения. Другое дело, если связи не только деловые…

– Тетушка… – Я чешу зудящую голову, очень стараясь погасить расползающуюся улыбку. – Как ты познакомилась с Терри? Ты говорила, кажется, о… – Ни о чем таком она, конечно, не говорила.

– Просто на деловом собрании, – отвечает она как ни в чем не бывало. – Мы обменялись визитными карточками, стали созваниваться. – Она возвращает телефон на прежнее место, садится, не глядя на меня, на диван и опять сжимает меня коленями.

Она снова принимается за мою голову, не видя мою улыбку до ушей. Кого она пытается одурачить?

Оставшись без парика, я встаю перед ее зеркалом в бамбуковой раме и дергаю себя за кончики волос, обсыпанных перхотью и испачканных старым фиксатором.

– Как бы не начать лысеть… – бормочу я. – Полюбуйся! – Я подставляю лоб ей под нос.

– С паранойей надо бороться! – Она со смехом отталкивает мою голову.

Как следует возмутиться мне мешает вибрация телефона. Мы с тетушкой смотрим на диван. Звонит мама.

– Я ей перезвоню, – говорю я, но тетя Блессинг уже приняла звонок. – Тетушка…

С широко разинутым ртом я жду, что она скажет.

– Привет, Толу, это Блессинг. Вау, Инка! Кеми рожает!

Это твои, а не мои проблемы

К моменту нашего с тетей Блессинг приезда в больницу King’s College моя матушка уже перебрала для мальчугана семь имен: он побывал и Олувазегуном, и Олалаби, пока Уче и Кеми не остановились на имени Чинеду, распространенном у народа игбо. Вокруг постели Кеми тесно сидят растроганные тетушки, хотя я не уверена, что из комнаты ожидания разрешено выносить стулья. В ногах стоят тетя Дебби, делающая фотографии, и Биг Мама, увлеченно уминающая второй по счету пакет банановых чипсов и довольствующаяся созерцанием новорожденного издали. В чем я уверена, так это в том, что от всех нас исходит опасность внезапного возгорания.

Мы с Уче сидим на разных краях койки, я обнимаю сестру, она не сводит любящего взгляда со своего произведения. Младенец светлокожий, почти альбинос, но с шелковыми черными волосиками на голове. Мне не верится, что Кеми стала матерью. Моя младшая сестра родила! Давно ли я забирала ее из школы и делала с ней домашнее задание? А теперь у нее своя семья. Я, старшая сестра, чувствую свою беспомощность: совершенно ничего не могу ей посоветовать. То же самое было, когда она выходила замуж. Я бесполезна! Мы с ней даже не смогли встретиться до появления ребенка, как собирались.

– Ты родила человеческое существо, – говорю я, пытаясь не разреветься от жалости к себе.

– Знаю, – отвечает Кеми. – Видела бы ты меня, сестренка! Я орала во всю глотку, как одержимая.

– Прекрати! Ты не одержимая. – Наша мать возвращается и млеет в сотый, наверное, раз. В попытках установить нормальную телефонную связь она разгуливала по коридору, названивая родственникам в Лагос и доводя до них благую весть. Последние десять минут мы только и слышали: «Алло, алло, ты меня слышишь? Говори громче, я тебя не слышу».

– Уче держался молодцом. – Кеми прижимается мокрой головой к мужнему плечу.

Наша матушка треплет его по другому плечу.

– Зятек был спокоен как слон.

– Как слон, мама, – поправляю я ее.

Кеми смеется, Уче благодарит тещу. Жаль, его родители не успели вовремя получить визы.

– Как вел себя папа, когда у тебя были схватки? – спрашиваю я маму.

Она не намерена напрягать память.

– Не помню. Ойя, внимание, все! – обращается она к палате. – Помолимся! Возблагодарим Господа.

Когда мама завершает свою эпическую молитву – Да будет сражен всякий, поднявший на это дитя меч, – акушерка вежливо просит всех посетителей выйти, потому что она должна научить Кеми кормлению грудью.

– Я вам помогу, – говорит Уче.

– Какая еще помощь? – кричит Биг Мама. – Ты что, не мужчина?

Все с громким смехом и с максимальным шумом выходят. Мы с тетей Блессинг выносим стулья в комнату ожидания. Тем есть и другие посетители. Мы сидим своей маленькой кучкой, ждем, пока Кеми закончит кормление. Уче остался с ней, проигнорировав все шуточки.

– Возблагодарим Господа за Его милости! – Биг Мама воздевает к потолку ладони.