Когда зацветает полынь

Мне кажется, меня покусают. Загрызут за это. Потому что нельзя кричать об этом во всеуслышание. Потому говорят, что счастье любит тишину. А я не верю. Мне кричать хочется. Бегать и орать на всю округу. Но это, конечно, мое внутреннее. А так все, как и прежде. Собираюсь и иду на работу, чтобы каждую минуту этих четырех проклятущих долгих часов ждать нашей встречи.

Он не пришел. Я не знаю, почему он не пришел, но это так. Нет смс, нет звонка. И абонент недоступен. Включается автоответчик, говорит чужим записанным голосом, чтобы я оставила свое сообщение. Мне кажется, что ещё чуть-чуть, и я расплачусь. А вдруг что-то случилось? Нет, ну что в самом деле, как ребёнок. Он просто занят, действительно занят. Перезвонит. Ведь и у меня бывают задержки на работе, но он всегда дожидался и ни разу не упрекнул.

Цезарь показался совершенно безвкусным. Зеленый чай пресным. Сентябрьское солнце блеклым. И кафе не такое уж великолепное. Обычное, как и тысячи других. Так и не дождавшись его, я ушла. Но доехав до работы, поняла, что на сегодня с меня хватит. Я ничего не хочу. Видеть эти довольные лица, понимающие, что мне наконец-то хреново… Нет уж, увольте. Разгребайте сегодня свои проблемы сами. А я еду домой.

Моя любовь немного приходит в себя лишь дома. Здесь легче дышать, потому что ЕГО запах теперь тоже живет здесь. И я им дышу и потихоньку успокаиваюсь. Он позвонит. Приедет. Хотела ведь варить борщи? Вот и вари!

Но нет свеклы, нет говяжьих ребрышек. Есть замороженная курица унылого вида. Приходится переключить все внимание на нее и сделать из этой худощавой тушки аппетитную красотку, придумать к ней гарнир. А затем занять себя уборкой на разбомбленной кухне.

Когда аромат еды наполняет мою квартиру, то каким-то особым умиротворением и спокойствием наполняет и мою душу. С НИМ все будет хорошо, я верю. С ним ничего не случится, правда-правда. Я уговариваю себя, но чувствую, как мои цветущие гибкие, как вьюны, ростки, те, что овивали любимого и врастали в него своей сутью, теперь натыкаются на пустоту. И холодный воздух их ранит.

Я гоню от себя свое дурацкое взбунтовавшееся шестое чувство. Я курю одну за другой, смотрю на звезды и молюсь всем богам. И на него молюсь, как на единственного бога. Молюсь о том, чтобы он был жив, чтобы дышал, чтобы был. Чтобы в его трудную минуту с ним рядом стояли люди, которые смогут его спасти, уберечь, исцелить.

Я теперь уже даже не сомневалась, что произошло что-то очень ужасное. И отключенный телефон об этом громогласно заявлял. Я чувствовала каждой клеточкой своего тела его боль. И старалась разделить с ним ее, и старалась стереть ту часть, которая проникала в меня. И в тысячный раз молилась о своем любимом.

Наверное, я так и не смогла бы уснуть, если бы не осенившая меня мысль. Маленькая, но такая верная. Ведь он меня звал в кафе своего друга. А друг наверняка знает еще какие-то номера, по которым можно ЕГО найти. Надежда, она как одеяло. Укутывает, согревает, стирает тревогу. И я засыпаю под этим покровом обнявшись с подушкой, пропитанной его ароматом. Мне кажется, что все будет хорошо. Утром.

Я впервые за много лет просыпаю рассвет. И только гомон детворы, доносящийся из открытого окна, выводит меня из забытья. Боль в голове и першащее горло как расплата за пачку выкуренных сигарет. Мое тело ломает. Но не от подступающей болезни, нет. Ломка сродни наркоманской. Я понимаю, отчётливо понимаю, что не могу жить без его поцелуев. Я вообще не могу без него жить. И мой каждый день наполнен был смыслом, пока я знала, что он рядом. Поэтому, как заядлый наркоман с одурманенной головой, сегодня я поставила цель. Найти его. Понять, что произошло, и почему он так и не позвонил.

Что сказать, за сутки я буквально сошла с ума. И моя тоска, она стала такой же безграничной, как океан моей любви. Меня колыхало. Меня знобило. Меня бесило все. Я еле дождалась последнего полуденного клиента, отвела встречу, практически слушая вполуха. А потом сломя голову понеслась в то самое кафе.

Меня выслушали. Пустили к хозяину. И у хозяина выслушали. Какой-то непонятной национальности мужик удивленно смотрел на меня и только кивал, а я все говорила, говорила. Пока он не сделал знак рукой, чтобы я утихла, и показал на диван. А потом ушел с телефоном и своим большим блокнотом. Мне казалось, что прошла вечность, прежде чем он вернулся обратно. А потом его слова добили меня окончательно.

– Он в больнице, попал в аварию. Адрес сейчас я вам дам.

Влюбленная баба истерит по-особенному. Ее горе безмерно, слезы безудержны. Уши и мозг атрофированы напрочь. Именно такой вот истерящей бабой я себя ощущала. И сама себе поражалась, пока меня отхаживали нашатырем и валерианой, насколько я тронулась умом за эти две недели. Потому как поняла, вот именно сейчас, в эту горькую минуту, что не смогу без него жить. Что люблю его больше жизни и готова на все, лишь бы ОН был жив и здоров.