Когда зацветает полынь

Я снова взывала к богу. Наверное, за эти сутки я ему порядком надоела своим нытьем. И Господь тут же надоумил этого же хозяина кафе отвезти меня до больницы. А я и рада, ведь в состоянии ревущей амебы от меня мало толку за рулем собственной машины. Мне бы без слез хоть выход из здания разглядеть и не врезаться в дверь. Заботливый друг пытается помочь и придерживает меня за плечо. А я вздрагиваю от этих чужих прикосновений. Меня воротит, мутит, и я еле сдерживаюсь, чтобы не послать этого благодетеля к чертям собачьим.

И еще сорок минут по городу. Сердце бьется в горле, я молюсь. Водитель едет. Город движется за окнами автомобиля, живет своей жизнью и даже не ведает, что у меня внутри разрастается огромная дыра отчаяния. Я ее чувствую всем нутром, пытаюсь прикрывать любовью, надеждой, но она все растет и растёт. Что делать, я не знаю. И я просто снова молюсь. За НЕГО.

Меня, зареванную и обескураженную, одевают в белый халат и провожают к лифту. Молодая медсестра пытается объяснить, куда мне двигаться дальше. Но, наверное, по обезумевшему виду понимает, что не найду. Вздыхает и едет со мной на четвертый этаж. Цифры меняются на табло, а я чувствую, что сердце мое, кажется, сейчас остановится.

А после, словно куклу, передают в расположение дежурной медсестры и она, немного удивленная, ведет меня в конец коридора. Что-то шепчет о том, что был всего лишь перелом бедра, и через несколько месяцев все восстановится. Казалось бы, хорошие новости, и мне бы прыгать от счастья. Но я стою как вкопанная возле стеклянных дверей палаты. Там внутри, на специальной кровати – ОН. Полулежа, в обнимку с маленькой девочкой, маленькой копией ЕГО. Малышка в ярко синеньком платьице обвивает его шею своими пухлыми ручками и заливисто хохочет. В унисон ей смеется рядом стоящая молодая женщина. Настолько хорошенькая, насколько могут быть влюбленные молодые женщины. Она протягивает руки , чтобы забрать малышку. Но ОН перехватывает ее руки, тянет на себя. И ловит ЕЁ поцелуй. Трогательный, нежный.

Холодная металлическая ручка двери как будто обжигает ладонь. Хочется закричать. Хочется умереть прямо здесь от невыносимой боли. Но где-то еще внутри живет, хоть и отравленная, но все еще трепыхающаяся, моя раненая птичка-любовь. И поэтому я нахожу в себе силы сделать еще один шаг вперед. Я смотрю на НЕГО. На любимого, на такого родного. Ловлю его обескураженный взгляд и лишь улыбаюсь. Тихо, практически неслышно шепчу:

– Выздоравливай!

А потом смотрю в глаза маленькой девочки и точно такие же глаза этой счастливой женщины. Его женщины. И, еле сдерживая слезы, снова шепчу:

– Люби его. Больше жизни люби.

Разворачиваюсь, ухожу. И куда-то шепчу в пустоту: "За нас двоих люби…"