Когда зацветает пустыня

К моменту её открытия из Нью-Йорка прилетела моя дорогая Хизер. Слегка округлившаяся. Плохо переносящая здешнюю жару, а ещё специи и морепродукты в любом виде, подруга, несмотря на причуды беременности, активно внедрилась в нашу суетливую возню по сбору средств на операцию. И не в последнюю очередь благодаря ей, уже через пять дней набралась необходимая сумма. А к окончанию выставки, когда мы были уже в Израиле и Виталика активно готовили к операции, наша трагическая история распространилась, наверное, в каждый уголок мира. К этому времени мой банковский счёт пополнился на сумму втрое больше необходимой.

И, хотя я неоднократно оповещала подписчиков на Facebook о том, что сбор средств завершён, люди продолжали перечислять деньги. Даже шейх нашего Эмирата пожертвовал приличную сумму.

Описать, насколько я была всем благодарна просто невозможно. Но ещё сложнее передать то, насколько я была напугана перед операцией.

Шепча Виталику на ухо приободряющие напутствия и слова любви, на самом деле я молчаливо с ним прощалась. Да, в самый последний момент я практически сломалась, почти перестала верить. Ведь пять процентов это такая ничтожная крупица. Почти песчинка на огромном пляже…

И как бы мне хотелось самой получить общий наркоз на эти семь с половиной часов. Чтобы просто отключиться, перестать реветь, гадать и жалеть не знаю кого больше: Виталика или себя.

Но, в который раз вопреки прогнозам врачей, мой любимый выжил. Видимо, благодаря его прежним невероятной выносливости и стальному здоровью.

И если он выдержал и не сломался, то я, тем более, не имела права даже и думать о плохом.

Втайне я, конечно, надеялась, что операция как-то поспособствует его выходу из комы. Послужит своеобразным толчком организму, встряхнёт, разбудит… Но! Он снова провалился в своё обычное вегетативное состояние.

Отец вернулся в Америку, а Хизер и Тодд, наоборот, решили пока обосноваться в Дубае и ещё плотнее, чем прежде, занялись фотографией. И уже через пару месяцев к ним присоединилась и я.

Думаю, что только благодаря любимому делу и моему новому агентству, специализирующемуся на рекламной фотографии, я и продержалась следующие два года. Это время оказалось самым трудным. А причиной тому был отец Виталика, направивший заявление на поведение врачебного консилиума для решения вопроса об эфтанайзии. Как выяснилось, он уже давно определил для сына срок в три года. Утверждал, что всё это мучительно для Виталика и, в конечном счёте, бесполезно. Говорил, что не может смотреть на него в таком состоянии.

А, по сути, он и не смотрел. Приезжал только раз за всё это время.

Зато я теперь себе места не находила, ища пятый угол и ревя напропалую.

И не знаю, чем бы всё закончилось, если бы не мой отец, вполне уверенно утверждавший, что врачи вряд ли подпишут заявление Леонида Александровича. Это большая редкость. Никто не захочет играть роль палача.

Прошло два года

— Тодд, ну правда… Поезжайте в зоопарк без нас. У Виталика что-то пульс сегодня прыгает. Не хочу оставлять его одного. Да и Маляк попросила отпустить её вечером на пару часов.

— Как хочешь, Злат. Но Милу я заберу. — Тодд присел рядом с моей девочкой и игриво потрепал по пухлой щёчке, — Ты же хочешь в зоопарк, малёк? Со мной, Хизер и Тайлером.

— Тодд, не нужно. Вы и за своим-то хулиганом не всегда успеваете…

— Так, не понял! Это насчёт того случая с песком в сумке у французской туристки? — шутливо насупился Тодд, но тут же загремел раскатывающимся смехом. Да, ту историю сложно вспоминать без смеха.

— Мамочка, я хочу в за-палк! — засеменила ко мне возбуждённая Мила.

— Ох! Ну хорошо, обезьянка! — не могла я устоять, когда дочка делала текие глазки. — Только обещай слушаться дядю Тодда и тётю Хизер не на сто, а на триста процентов. Договорились?

— Да! — коротко выкрикнула она, чмокнула мня в щёку и помчалась к Тодду.

Думаю, когда Мила оказалась возле него, уже напрочь забыла мою последнюю фразу.

— Не уходите, Тодд! Я сейчас… Только возьму её сандалии и поросюшку Нонну, — бросила я через плечо и направилась в гостиную.

— Папа! Папа! — весело защебетала эта маленькая птичка.

Сколько раз я объясняла ей, что папа у неё один и это — Виталик. Но Мила, хотя и понимала это, всё равно почему-то путалась называя папой то Тодда, то моего отца.

— Мила, ну сколько раз тебе…

— Зла-ат! Злат! Беги скорей сюда! — резко крикнул Тодд.

И мне показалось, что Земля под ногами завертелась в десять раз быстрей.

Глава 71

ВИТАЛИЙ

Я спал. Очень долго. Но проснуться почему-то не получалось. Да и не хотелось с того момента, когда тупая боль отступила.

Временами не понимал где нахожусь и начинал думать, что уже мёртв. А если так, по почему я до сих пор ещё мыслю?

Но, всё-таки, большую часть времени я считал, что погрузился в другую реальность, сон.