Когда зацветает сирень

Поляк: «Твоя так твоя. Хочешь мороки – камон. Но я бы лучше звякнул Карине. По щелчку приползёт. Пока ты тусил в своей Канаде, она ждала как пёсик Хатико. Кстати, а чё канадские тёлки? Где порноотчёт и…»

Дальше я сообщение не читаю. Блокирую телефон и откладываю его в сторону, потому что не планирую ничего отвечать.

Снова утыкаюсь лбом в поверхность стола, прислушиваясь к тихим переговорам совершенно незнакомых мне одногруппников. Мои родные рожи, в том числе и Поляк, выпустились ещё в прошлом году, пока я зависал в академическом отпуске. Да и я бы мог уже не отсиживать себе зад в душных стенах факультета международных экономических отношений, если бы не одно но…

Именно из-за этого мне приходится париться, казалось бы, о мелочах. Например, таких, как подробные рассказы про год учебы в Канаде.

Только что-то мне совсем не хочется быть пойманным на вранье.

Глава 5

Лика

– А где Громов был весь прошлый год? – этот вопрос настолько резко всплывает в моей голове, что я даже не понимаю, как озвучиваю его.

– Вроде за бугром учился по обмену. То ли в Америке, то ли в Канаде… не помню, – отмахивается от меня Настя, не переставая гипнотизировать конспект по экономике.

– Ясно, – вздыхаю я, потирая глаза у переносицы.

Чёрт! Как же непривычно и неудобно. Пришлось сегодня надевать линзы. Спасибо Громову.

Подперев затылком стекло, бросаю взгляд на время в телефоне. И вздыхаю опять. Сидеть нам в коридоре ещё полчаса точно. В связи с внезапно нагрянувшей в вуз проверкой, третью пару отменили. И теперь у нашей группы полуторачасовое окно до следующего занятия. Все разбрелись кто куда, а я и Настя нашли укромное местечко для наших пятых точек на подоконнике в конце коридора второго этажа.

– А чего ты вдруг интересуешься? – Семёнова отвлекается от конспекта и подозрительно прищуривается.

– Просто, – как можно равнодушнее веду плечами.

Правда, мои щёки моментально багровеют. Я бы, может, и хотела отрицать своё любопытство по поводу Марка Громова, если бы оно не нарастало во мне с каждым присланным им сообщением.

И пока не могу даже понять. Меня раздражает такая настойчивость? Или уже забавляет? Но вот Плюш реально классный. Оказывается, у Марка есть кот. Вчера я проигнорировала все сообщения Громова. Даже его селфи с моими очками. Но каюсь. Не смогла остаться равнодушной при виде фото огромного белоснежного британца с апельсиновыми глазами, греющегося на солнышке.

Я ответила Марку смайликом с сердечками вместо глаз. А следом мне прилетело сообщение с адресом и подпись:

«Приезжай. Потискаешь моего котика».

И я не удержалась. Нет, я не поехала тискать кота, просто ещё раз отправила ответ Марку, но уже буквами:

«Звучит как-то пошло».

Номер с пятью восьмёрками: «Какое пошло? Плюш кастрированный».

А вдогонку ещё одно сообщение от этого же абонента: «Зато я – нет».

Это была самая отвратительная «шутка», которую мне за восемнадцать лет пришлось услышать, но… В общем, я не знаю… Вряд ли информация о некастрированном Марке заставила меня отвечать ему и дальше. Какого-то чёрта мы переписывались с ним часов до трёх ночи. Обо всём и ни о чём. Об универе, фильмах, музыке…

Громов оказался ещё той болтушкой. Иногда мне приходилось глушить подступающие порывы смеха, уткнувшись носом в подушку, чтобы не разбудить девочек в комнате. А также выяснилось, Марк ненавидит зелёный чай, шоколад и в совершенстве знает французский. И, к моему удивлению, речь шла не о поцелуе. Он клятвенно заверял, что Цветаева на французском языке – «ваще не проблема».

«Спокойной ночи, Лика. Еcoute ton coeur…»

Пришлось лезть в гугл.

«…Слушай своё сердце…»

А моё сердце непривычно тянуло и давило где-то под рёбрами, пока я пыталась найти сон на подушке.

Правда, на первой паре мне вдруг стало стыдно. И за полотно из тысячи ночных сообщений и за то, что на присланном с утра фото с котом я смотрела уже не на кота… Обнажённый торс Марка оказался рельефным холстом для татуировок. Вензельная надпись на одной стороне рёбер, какое-то когтистое животное – на другой, и ещё несколько абстрактных тату на накачанной груди и крепких плечах. Их рассматривать я уже не смогла. По моей коже пополз такой жар, что пришлось расстегнуть дополнительную пуговицу рубашки, пуская воздух под шифоновую ткань.

И сейчас, после вопроса Насти, с чего это я интересуюсь Громовым, мне снова нестерпимо жарко.

– Лика-а-а? – Настя смотрит на меня с ехидной улыбкой.

Я торможу с ответом, быстро обдумывая его в голове. И врать не хочется, и признаваться во вчерашней активной переписке как-то…

Но мои внутренние колебания нарушает звук пришедшего сообщения. И сообщение падает не только мне. Телефон Насти пиликает тоже.

Достав мобильник из сумки, вижу оповещение из общего чата нашей группы.