Когда женщины выходят плясать

Лурдес представила себе, как эта женщина танцует без одежды на глазах у мужчин, и подумала о мисс Олимпии, предупреждавшей своих уборщиц о библейской честности: не петь и не плясать за уборкой офисов, а то заинтересуются мужчины, задержавшиеся на работе. У нее это получалось так, будто мужчины сидят в засаде. «Читайте книгу „Судей“, — говорила мисс Олимпия, — двадцать первую главу». Там мужчины затаились и ждали, когда выйдут плясать Силомские девицы, чтобы схватить их и сделать своими женами. Лурдес знала уборщиц, которые пели за работой, но чтобы плясали, не видела никогда. Каково это — сплясать голой перед мужчинами? — думала она.

— Не хотите с ним жить, — сказала Лурдес, — но хотите жить в этом доме.

— Вот именно, — сказала женщина, совсем не выглядевшая как миссис Махмуд.

Лурдес отпила дайкири, поставила бокал и протянула руку к пачке «Вирджиния Слимз»:

— Можно одну попробовать?

— Пожалуйста.

Она зажгла сигарету и глубоко затянулась.

— Я бросила. Но вы так курите, что мне опять захотелось. Даже как вы сигарету держите.

Лурдес чувствовала, что эта женщина уже близка к тому, чтобы раскрыть свои мысли. Но, видно, они такие, что ими нелегко поделиться с другим человеком — даже женщине, которая плясала голой. Сегодня вечером Лурдес решила ей помочь. И сказала:

— Как бы вы чувствовали, если бы на вашего мужа свалилась куча сырого цемента?

И, не услышав ответа, глядя в сторону, подумала: не поторопилась ли?

Рыжеволосая женщина сказала:

— Как на мистера Зиммера? А ты что почувствовала?

— Я приняла это с облегчением. Подумала: меня больше не будут бить.

— Ты счастливо с ним жила?

— Ни одного дня.

— Ты же выбрала его, на что-то рассчитывала.

— Он меня выбрал. На вечере в Кали. Там было по семь колумбийских девушек на одного американца. Я не думала, что меня возьмут. Мы поженились… Через два года я получила зеленую карту, и мне надоело, что он меня бьет.

Рыжая миссис Махмуд сказала:

— Да, ты накушалась, вижу. — И на этот раз помолчала, прежде чем спросить: — Сколько нынче стоит грузовик цемента?

Лурдес без промедления ответила:

— Тридцать тысяч.

Миссис Махмуд сказала:

— Черт возьми. — Но сидела спокойно, откинувшись на желтые подушки. — Ты была готова к этому. Вивиана описала тебе ситуацию, и ты решила наняться.

— Думаю, вы меня наняли из-за мистера Зиммера, — сказала Лурдес. — Очень уж интересовались, что с ним произошло. И еще я поняла с первого дня, когда мы сидели здесь, что мужа вы не любите.

— Так ведь понятно почему. Я до смерти боюсь сгореть. Он зажигает сигару — я слежу за ним, как чертов коршун.

Нашла себе причину, объяснение.

— Незачем нам про него говорить, — сказала Лурдес. — Вы платите деньги, все вперед, и мы про это больше не говорим. Не платите — тоже больше не говорим.

— Колумбийские друзья должны все получить заранее?

— Какие друзья?

— Цементные друзья.

— А если это будет похоже на несчастный случай, и вы скажете: они здесь ни при чем, он упал из лодки? Вы не знаете, какие это люди.

— У Воза нет лодки.

— Или на его машину наехал грузовик. Понимаете? Вы заранее ничего не будете знать.

— Они, наверное, захотят наличными.

— А как же.

— Я не могу пойти в банк и снять такую сумму.

— Тогда забудем об этом.

Лурдес ждала, а женщина думала, курила сигарету — курили обе, и, наконец, миссис Махмуд сказала:

— Если я сегодня, прямо сейчас, дам тебе почти двадцать тысяч, ты все равно захочешь забыть?

Теперь Лурдес замолчала и задумалась:

— У вас столько есть дома?

— Копила на побег, — сказала миссис Махмуд, — если придется спешно уехать. Зажимала чаевые, когда доводила их до того, что пачкали штаны, и это все — двадцать тысяч. Берешь или нет? Не берешь — можешь уходить. Ты мне больше не нужна.

За несколько недель своего пребывания здесь Лурдес всего дважды пришлось обменяться словом с доктором Махмудом. Первый раз — когда он пришел на кухню и попросил приготовить ему завтрак — копченого снука, рыбу, которую он ел холодной, с чаем и поджаренным хлебом из цельной пшеницы. Предложил ей тоже поесть снука, сказав, что он хуже лосося, но тоже ничего. Лурдес попробовала; рыба была костистая, но она сказала ему: да, вкусно. Они поговорили о том, кому какая морская рыба нравится, и он показался ей вежливым, разумным человеком.

Во второй раз он ее ошарашил: вылез голым из бассейна, когда она поливала растения во внутреннем дворике. Он окликнул ее и попросил подать полотенце с кресла. Она подошла, и доктор Махмуд спросил:

— Ты меня поджидала?

— Нет, сэр, я вас не видела.

Пока он вытирал лицо и волосы, остриженные так коротко, что казался бритым, она смотрела на его кожу, на круглое брюшко, на странный черный пенис. Он опустил полотенце, и она посмотрела ему в лицо. Он спросил:

— Ты вдова?

Она кивнула, и он сказал:

— Ты девушкой вышла замуж?

Она помялась, но ответила, поскольку спрашивал доктор.

— Нет, сэр.

— Для мужа это было не важно?

— Думаю, да.

— А тебе не показалось бы полезным снова стать девственницей?

Она поневоле задумалась — такое не приходило ей в голову, — но неудобно было заставлять доктора ждать, и поэтому сказала:

— В моем возрасте? Нет.

Доктор сказал: